—Да неужели ты не понимаешь?! — воскликнула Джессика, для которой все это было кристально ясным и бесспорным. — Я ведь еще когда собиралась вчера на ваш вечер, должна была предположить, что с Лиз что-то произошло. Лиз опаздывала, а я не знаю человека надежнее ее, когда дело идет о том, чтобы попасть куда-то к определенному времени. Вот тогда-то я и должна была попытаться разыскать ее, а не несколько часов спустя!
Николас привлек Джессику к себе, стараясь успокоить ее.
— По-моему, ты чересчур уж сурова к себе. Ты просто взгляни-ка получше на то, что произошло. Твоя сестра, по всей видимости, исчезла за добрый час до того, как ты еще только ожидала ее возвращения. Так что ты все равно не смогла бы сделать ничего, чтобы помешать этому.
— Вот и расскажи это Тодду и моим родителям! — с горечью сказала Джессика.
—А они тебя обвиняют? — спросил Николас.
— Да им и не надо этого делать. Я и так это вижу по тому, как они смотрят на меня.
—А ты не думаешь, что ты чуточку, ну вот самую малость, несправедлива к ним? — осторожно спросил Николас. — Я уверен, что они обвиняют тебя ничуть не больше, чем, например, я. Словом, как бы там ни было, я понимаю, что ты сейчас переживаешь.
—Никто не может этого понять, — упрямо сказала Джессика.
— Никто? — с вызовом переспросил Николас. — А я вот переживал то же самое восемь лет назад, когда мне было десять лет, а Регине — восемь. Моя семья арендовала тогда летний дом в штате Мэн, такую старую деревянную хижину на утесе с видом на океан. Ну, и как-то раз родители оставили меня присматривать за Региной, а сами отправились покататься на лодке с приятелями. А мы с Региной были тогда... ну на таком этапе ненависти друг к другу, и я просто дал ей делать все, чего ей захочется, не обращая на нее особенного внимания. И спустя пару часов после ухода наших родителей на чердаке, где спали мы с Региной, вспыхнул пожар. Меня охватила паника, я выбежал из дома. А Регина следом за мной не выскочила, но я... я был слишком перепуган, чтобы возвращаться в дом и искать там ее. Дом сгорел дотла, и в течение нескольких часов после этого я был убежден, что убил ее. И я чувствовал, что тоже не заслуживаю права жить. Я не сомневался, что и мои родители испытывают такое же чувство... ну, пока мой отец не сообразил, что со мной творится. И он сказал мне, что никто, мол, и не рассчитывал, что я стану проявлять героизм ценой собственной жизни... что я, мол, всего-навсего человек. Не знаю, понял ли я тогда, что он хотел этим сказать, но теперь-то я это понимаю. Ты вела себя совершенно по-человечески, Джессика. Ты не сделала абсолютно ничего, чтобы повредить своей сестре, и я готов поклясться, что уж тебя-то она меньше всех винила бы в этом. Эта ситуация была тебе совершенно неподвластна.
Джессика терпеливо выслушала рассказ Николаса. Конечно, он был одним из самых добрых людей, когда-либо встречавшихся ей. И все же этого было недостаточно.
—Спасибо, что пытался меня утешить, Николас, только я сейчас не в том настроении, чтобы слушать сказочки.
—Сказочки? Но, Джес... это же была одна из самых страшных вещей, через которые мне когда-либо доводилось пройти.
— Но ведь Регина-то не погибла.
—Нет, слава богу. Пока я не смотрел туда, она выскользнула из дома и отправилась обследовать одну из тамошних пещер. Она вернулась попозже в тот же вечер.
—Она вернулась...— с горечью повторила Джессика, и слезы снова хлынули у нее из глаз. — Но я-то могу никогда больше не увидеть свою сестру.
И в отчаянии она бросилась Николасу на грудь, давая выплеснуться своим страданиям.
Сердце Элизабет воспряло в надежде, когда у лачуги остановился какой-то автомобиль и несколько раз громко просигналил сиреной. Кто-то приехал за ней!
И почти мгновенно ее дух, словно под тяжестью свинцового груза, упал, упал куда-то вниз, к подошвам ее белых больничных туфелек: она услышала, как в замке входной двери поворачивается ключ! Нет, никто не собирался вышибать дверь, чтобы спасти ее. Это был всего лишь Карл, вернувшийся домой с работы. И невыносимая боль одиночества ничуть не ослабла от того, что Элизабет увидела его. Его присутствие всего лишь напомнило ей, что она находилась в руках безумца и что уж лучше ей начинать привыкать к одиночеству, предстоящему ей в грядущие дни и — боже, да не ужели такое возможно? — недели.
Карл привез немного гамбургеров и чипсов, купленных им в какой-то забегаловке, и теперь он выкладывал пакеты на стол, перед которым Элизабет провела весь этот долгий ужасный день. Она обнаружила, что аромат горячей пищи почти мучителен для нее, и надеялась, что Карл сию же минуту развернет все это.
—Когда мы будем есть? — спросила она как можно любезнее.
Эта жалкая закуска в виде оладьев, которую он дал ей утром, едва ли хоть чуть-чуть отразилась на ее аппетите, и боли от голода, испытываемые ею еще с утра, вдруг резко усилились.
— Через минуту, — ответил Карл, снимая куртку. Он небрежно швырнул ее в угол, рядом с диваном. — А сначала я тебе кое-что дам, — и он достал из коричневой бумажной сумки синюю кофту-кардиган. — Надеюсь, тебе это понравится. Я купил синюю, потому что это подходит к твоим глазам.
— Спасибо, — сказала Элизабет, и сквозь ее отчаяние стал пробиваться робкий проблеск надежды. Он сделал в точности то, что она от него и хотела: купить вещь, которая могла бы возбудить подозрения у продавщицы в подарочном магазинчике. Элизабет понимала, что это в лучшем случае весьма слабая надежда, но в этом был ее единственный шанс. — В самом деле очень красиво.
—Ах, как я рад, что тебе понравилось. Я же так хочу сделать тебя счастливой.
Сняв веревку, привязывавшую руки Элизабет к стулу, Карл набросил кардиган ей на плечи.
—Я знаю, что ты этого хочешь, — отозвалась Элизабет. — Готова поспорить, что эта женщина в подарочном магазине была удивлена, видя, что ты покупаешь дамскую кофту.
—О нет, в этот наш магазин я и не ходил. Я в перерыве прогулялся в магазин на другой стороне улицы, напротив больницы.
Дух Элизабет снова сник, но по крайней мере хоть руки ее теперь были достаточно свободны для того, чтобы вцепиться в пакеты с едой.
—Ты не возражаешь, если я начну есть, нет? Я очень проголодалась.
—Давай, — сказал Карл. — А я через минутку к тебе подключусь.
Элизабет была так голодна, что гамбургер показался ей самой лучшей едой в ее жизни. Она с жадностью проглотила его весь за какую-то пару минут.
— Ну и как сегодня прошла работа? — спросила она, начиная отхлебывать принесенный им молочный коктейль.
— Да так же, как и всегда, — ответил он, — если только не считать этих полицейских.
