Она не заметила, сколько просидела в ночной тишине, не знала, прошли ли часы, а может, дни или только минуты с тех пор, как они вернулись, она знала лишь одно: к тому моменту, когда Джио закончил свою историю любви, она влюбилась в этого человека. Безнадежно, отчаянно и так сильно, как он когда-то в свою жену.
Но Джио любил другую женщину, и ей никогда не занять ее места в его сердце, не познать ответного чувства.
— Можно тебя спросить кое о чем? — наконец проговорила Терри, когда он замолчал, перестал ходить и остановился, положив руку на стойку в шаге от нее.
Джио выглядел измученным, но взгляд темных глаз был спокойным и ясным. Словно он преодолел шторм, выплыл из водоворота на берег.
— Конечно, — кивнул он.
— Той ночью… — Она не стала уточнять, он и так поймет. Потому что у них была только одна ночь… — Ты сказал, что Лючия умерла за десять дней до дня рождения Паоло. Значит, тогда…
— Исполнилось ровно два года с ее смерти. Да.
— О, Джио…
Терри коснулась его руки и по его молчанию почувствовала, как много это значило для него.
Он перевел взгляд на ее пальцы, потом посмотрел в серо-голубые бездонные глаза и замер.
Терри не поняла, кто сделал первый шаг. Или они подались навстречу друг другу одновременно, повинуясь единому порыву, одной мысли. Она ощущала только, что стоит рядом с ним и хочет быть еще ближе. Оказалось, что это гораздо проще, чем ей представлялось, потому что Джио уже сократил наполовину и без того небольшое расстояние между ними. Оставалось сделать всего лишь пару маленьких, коротких шажков, и вот уже она стояла возле него, подняв лицо навстречу его поцелую.
Поцелуй получился долгим, вынимающим душу и забрал с собой все ее сомнения, неуверенность, колебания. У нее не было времени рассуждать, глубоко внутри яростно пульсировала жажда удержать его, касаться, целовать, отдать все, что накопилось в сердце.
И самое главное — отдать ему себя.
Однако в том, как Джио обнимал ее, чувствовалась какая-то неловкость. Девушка пошевелилась, чтобы поудобнее устроиться рядом с ним, и откуда-то издалека до нее донесся легкий смешок.
— Что?.. — Терри подняла удивленный взгляд и посмотрела в улыбающиеся глаза.
— Без рук! — прошептал молодой человек. Его ухмылка стала еще лукавее. — Ты сама выдумала это правило. Пока мы на Сицилии, строго воспрещается…
— К черту правила! — воскликнула она, но тут же задумалась и улыбнулась. — Хотя, знаешь… Девушка потерлась щекой о его щеку, на которой уже проступила щетина, покалывавшая нежную кожу. — Пожалуй, нам не стоит забывать об условии «не касаться и пальцем», — пробормотала она, специально придав голосу чувственность и томность. — Но оно касается только тебя, а я буду делать что хочу!
Ее пальцы медленно скользнули вверх по его груди, у него перехватило дыхание. Она не спеша провела пальцем вокруг узла галстука, снова и снова. Джио выдохнул и облизнул пересохшие губы.
Улыбнувшись, словно кошка, добравшаяся до сметаны, Терри потянула и ослабила галстук. Замерла. Потом опять потянула.
— Тереза…
Едва заметно усмехнувшись, она покачала головой и коснулась пальцем его губ, запрещая говорить.
— Теперь моя очередь, — прошептала девушка, — моя.
Терри медленно тянула скользящий бордовый галстук, развязывая идеальный узел. Джио вдруг словно окаменел, застыл и почти не дышал, не сводя с нее взгляда.
Она взялась за концы галстука и потянула к себе, пока губы Джио не оказались так близко, что оставалось лишь приподнять голову и поцеловать его. От его нетерпеливого выдоха улыбка у нее стала еще шире.
— Вот видишь, — мягко произнесла девушка, — терпение всегда вознаграждается. В конце концов.
У Терри был четкий план действий, и она намеревалась придерживаться его до конца.
Она неторопливо расстегнула пуговицы рубашки, чувствуя, как тяжело ухает его сердце прямо у нее под руками. Время от времени она останавливалась и проводила кончиками пальцев по коже, повторяя линии широкой груди, будоража его и волнуя. Джио запрокидывал голову и постанывал.
— Тереза… — бормотал он, — дай я…
— Нет, — спокойно остановила девушка, — нельзя касаться даже пальцем.
Но, посмотрев в его бездонные черные глаза, она смягчилась. Чуть-чуть.
— Ну, хорошо, можешь поцеловать меня…
Этот поцелуй едва не сломил ее решимость.
Не имея возможности дотронуться до нее руками, он вложил в него всю страсть, весь огонь, полыхавший у него в груди. Она уже мечтала, чтобы он забыл все правила и запреты, перестал слушаться ее, чтобы схватил, обнял, приподнял над полом и унес наверх в спальню.
Терри снова посмотрела в его сверкающие глаза, и Джио улыбнулся ее задумчивому взгляду.
— Следующий ход, carina, — поддразнил он, — я в твоих руках. Но не кажется ли тебе, что, если мы собираемся довести эту игру до ее обычного завершения, удобнее будет сделать это в спальне?
Нет, спальня ей не подходит. Ведь именно там он был со своей женой когда-то… Девушка схватила его за рубашку, расстегнутую на загорелой груди, и повела из кухни по коридору в просторную гостиную. Там она начала медленно снимать с него одежду, покрывая разгоряченную кожу страстными поцелуями.
Взявшись рукой за узкий кожаный ремень, Терри вдруг смешалась и замерла. Джио укоризненно покачал головой:
— Теперь нельзя останавливаться, belezza.
Порывистыми, быстрыми движениями, от спешки лишенными всякого изящества, она расправилась с ремнем, стянула с Джио остатки одежды и бросила ее на ближайший стул.
И только когда он оказался перед ней абсолютно голый, девушка вспомнила, что сама еще одета. Она стянула через голову платье, за ним последовало шелковое нижнее белье.
Повернувшись к Джио, Терри услышала, как тяжело он дышит сквозь стиснутые зубы.
— Тереза! — простонал он с каким-то глубоким отчаянием. — Пожалей же меня…
Она медленно кивнула и улыбнулась с видом милосердного победителя.
— Теперь… можешь дотронуться до меня.
Его пальцы пробуждали, дразнили, мучили, сводили с ума. Продолжая целовать в грудь, Джио поднял ее и положил на мягкие подушки огромного дивана. Сам лег сверху, раздвинул ей ноги и, обхватив руками бедра, притянул к себе.
— Да, теперь я могу дотронуться до тебя, — бормотал он хрипло, задыхаясь от страсти. — Теперь могу дотронуться… и еще могу сделать так…
В его словах слышалось наслаждение триумфатора. Теперь она принадлежит ему. Навсегда.
Через несколько секунд, через несколько ударов обезумевшего сердца, Терри поняла, что больше не в силах контролировать себя, и отдалась блаженству. Ее тело выгибалось навстречу ему, рассыпаясь на осколки и становясь с ним единым целым, уносилось вверх и падало в пропасть удовольствия.
