– Иными словами, в данный момент никто не может подтвердить ваше заявление о том, что столик принадлежит именно вам?
– Похоже, это так, – согласилась Крисси, надеясь, что голос ее звучит спокойно. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Гая, но не поворачивалась, чтобы не дать ему насладиться стыдом и отчаянием, которые жгли ее.
– А когда можно будет связаться с вашей матерью… вернее, с вашими родителями?
Крисси снова покусала губы.
– Еще не скоро.
– А вы, мистер Кук, полагаете, что этот столик принадлежит мистеру Бену Крайтону?
– Я знаю, офицер, что он принадлежит мистеру Крайтону, – резко поправил полицейского Гай. – Я сам производил оценку несколько месяцев назад, и, когда в доме произошла кража, этот столик был одним из первых занесен в список похищенных вещей.
И полицейский, и Гай посмотрели на Крисси так, что ей стало не по себе. Если честно, она даже почувствовала себя виноватой. Но ведь это абсурд – в чем ее вина? В худшем, в самом худшем случае мама ошиблась, и столик – не тот, о котором она говорила. Но она так уверенно описала его!
– Моя мама выросла в доме, где стоял этот столик, – дрожащим голосом произнесла Крисси, – но, если она… то есть, я хочу сказать, если произошла ошибка…
– Ошибка? – с издевкой переспросил Гай, и Крисси метнула в него полный презрения взгляд.
– Да, ошибка, – твердо повторила она. – Тогда моя мама первая и заявит об этом, – медленно сказала она, обращаясь к полицейскому. – А до тех пор все, что я могу сказать или сделать…
– Она помолчала, с отчаянием понимая, что глаза ее полны слез, и изо всех сил заморгала. Меньше всего ей хотелось расплакаться в присутствии Гая, позволить ему увидеть, какую боль он причиняет ей, как несчастна она по его вине.
– Ну что же, полагаю, лучшее, что можно сделать, – это поместить столик на нейтральную территорию, где и будет проведено официальное опознание, – дипломатично предложил полицейский.
Крисси сделала попытку улыбнуться ему, когда он поблагодарил ее за помощь следствию и направился к двери. Обернувшись, она окаменела – Гай, судя по всему, решил задержаться.
– Я должен был сообщить в полицию, – тихо сказал он, как только они остались одни.
– Да, я не сомневалась, что ты так поступишь! – пылко воскликнула Крисси. Не в силах остановиться, она быстро заговорила: – Я знаю, ты считаешь, что я лгу, но это не так – я говорю правду, так же как и мама. Этот столик принадлежит нашей семье.
– Еще десять минут назад ты не была в этом уверена, – едко заметил Гай.
– Мама никогда не стала бы лгать, – с достоинством возразила Крисси, и лицо ее залил пунцовый румянец, когда Гай презрительно посмотрел на нее. – Она не стала бы лгать, – горячо повторила она. – Мама не…
– Продолжай! – подзадорил ее Гай. – Она не такая, как ты?
С нее достаточно! Размахнувшись, Крисси собралась влепить ему пощечину, но Гай отреагировал быстрее. Поймав ее руку, он завел ее за спину Крисси.
– Бог мой, да ты окончательно завралась! – хрипло выдохнул он. – Дядюшка Чарли гордился бы тобой! Почему ты ничего не сказала мне о нем, Крисси?
На долю секунды Крисси показалось, что он действительно хочет объяснить себе ее поступок, но, вовремя опомнившись, она упрекнула себя в глупой слабости.
– Если бы я сказала тебе, ты бы все равно ничего не понял, – с вызовом заявила она.
– Да уж, могу себе представить, – не без сарказма согласился Гай, – но вот это я отлично понимаю!
Не успела она увернуться, как он прижал Крисси к стене и, все еще удерживая ее руку, впился губами в ее рот, целуя так страстно и так жадно, что Крисси показалось, будто ее жжет огонь. Она с ужасом поняла, что отвечает ему, отвечает на этот неожиданный поцелуй, позволяя ему поработить ее тело, ее чувства, ее душу, и даже не пытается защищаться или сопротивляться. Господи, где же ее гордость, где чувство собственного достоинства, где самоуважение? Что с ней?
– Я тебя ненавижу! – с яростью воскликнула она, когда он наконец оторвался от ее губ. – Да, ненавижу и не желаю тебя видеть. Никогда. Ясно?
Но было уже поздно. Гай ушел, громко хлопнув дверью, и ее гневные слова эхом разнеслись по пустому, холодному дому.
А Гай почти бежал по улице, не в силах поверить в то, что произошло. Он никогда не обращался так ни с одной женщиной, никогда не бывал так груб, так бесцеремонен, он и понятия не имел, что ему когда-нибудь захочется так себя вести, он представить себе не мог, что желание будет обуревать его с такой силой, что ему придется скрывать свою страсть, притворяться, будто его душит ярость, – ведь он всегда презирал лицемерие.
Да, ему хотелось поцеловать Крисси – и не только поцеловать, со стоном вынужден был признать он. Он и сейчас хочет ее. Господи, когда же придет конец этому наваждению? Да и придет ли вообще?
– Крисси…
Крисси была в отчаянии. Глаза ее наполнились горячими слезами, как только она услышала полный сочувствия голос Джона.
Прошло уже несколько недель с того дня, как она поссорилась с Гаем. Крисси постоянно твердила себе, что, раз уж жизнь обрушила на нее самое худшее из всех возможных потрясений, теперь все должно меняться только в лучшую сторону. Увы, пока что ее предсказание не спешило сбыться. Перемены к лучшему в ее жизни почему-то не происходили.
Десять минут назад она приехала обсудить с Джоном кое-какие юридические вопросы, но сейчас у нее просто не было сил выслушать то, что он рассказывал ей о долгах покойного дяди. Чтобы разобраться с имуществом Чарли Плэтта, пришлось пригласить нового оценщика, заняться бесконечной перепиской, и потому потребовалось значительно больше времени, чем могли предположить и сама Крисси, и ее мать.
– Прошу прощения, – извинилась она сквозь слезы, увидев, что Джон протягивает ей пакетик с бумажными платочками. – Не понимаю, что со мной…
Джон знал о случившемся со слов Дженни и деликатно промолчал. Он просто не мог себе представить, что Крисси имеет хоть какое-то отношение к краже.
– Полагаю, вы в курсе, что полиция еще не закончила расследование? – спросила Крисси, вытерев слезы. – Я хотела съездить домой и порыться в семейных альбомах с фотографиями. Может быть, найдется какой-нибудь снимок, где будет этот столик, – сказала Крисси и горько рассмеялась. – Мама говорила так уверенно. Она рассказывала, что ее бабушка очень гордилась этим столиком, и еще мама помнит, как прабабушка полировала столик до блеска. Мама сказала, что ее бабушка не раз плакала, дотрагиваясь до этого столика, хотя и притворялась, что все в порядке, когда мама спрашивала, в чем дело.
