Впрочем, Натан и так уже все понял. В пылу эмоций он не сразу обратил внимание на то, что барон начал называть его на «ты». Если — а это теперь казалось уже несомненным — де Руивьен и правда его отец, то такое обращение представлялось более чем естественным.
А вот его реакция на слова барона оказалась не слишком естественной. Почему-то от такого простого, мимолетного упоминания о старинных портретах и родовом замке по спине у Натана пробежал холодок. Не от страха, нет, а от какого-то доселе неведомого щемящего чувства. У него, привыкшего считать себя безродным отпрыском малопочтенного семейства, вдруг оказались предки, запечатленные на портретах, которые висят в родовом замке. Но Натан счел неуместной подобную чувствительность.
— Даже если так, то что с того? — спросил он. — Все равно это знание никак не изменит ни мою жизнь, ни вашу. Можете быть спокойны, месье барон, тайна останется тайной, никто из ваших политических противников ничего не узнает. Возвращайтесь к вашим привычным обязанностям и не волнуйтесь. Теперь вы знаете: я живу полноценной насыщенной жизнью и сложившееся положение вещей меня вполне устраивает. Ни ваше богатство, ни титул меня совершенно не интересуют, и я никогда не стану на них притязать, даю вам слово.
Глаза барона сузились.
— И ты даже не хочешь увидеть землю своих предков? — ледяным тоном осведомился он, словно Натан смертельно оскорбил его.
Снова возникло это щемящее, томительное ощущение… Натан покачал головой, отгоняя наваждение и злясь на себя за слабоволие и склонность к глупым мечтаниям. Вот уж не подозревал он в себе ничего подобного.
— Ты мог бы поехать в качестве моего гостя, — продолжал Жерар.
Двое мужчин молча смотрели друг на друга.
— Зачем? — негромко спросил наконец Натан.
Жерар пожал плечами.
— Чтобы мы могли лучше узнать друг друга, — ответил он. — Ведь мы же отец и сын.
«Отец и сын» — как странно звучало для Натана это словосочетание, банальное и затертое для большинства людей. Он же привык относиться к подобным «сантиментам» с презрительным недоверием: в его мире таким вещам просто не было места.
Однако вся эта немыслимая ситуация внесла в его более или менее четкие представления о мире сумбур и смятение, все перепутала, поменяла местами. Габриель сказала тем вечером, что мужчины живут будущим и настоящим, а не прошлым, и Натан мысленно согласился с ней. Но теперь прошлое вдруг заявило о себе.
Его прошлое.
Однако Натан попытался дать отпор наплыву чувств. Нет, никакое прошлое его не интересует. И никакая Франция. Его жизнь проходит здесь и сейчас, в Америке. Тут его будущее.
— А смысл? — спросил он. — Решительно не нахожу в этом никакого смысла.
Жерар улыбнулся с таким выражением, будто видел своего вновь обретенного сына насквозь.
— Правда, не находишь? И ты позволишь мне просто взять и уйти? Откажешься от возможности, которую я тебе предлагаю? Не пожелаешь побольше узнать о нашей семье и тем самым о себе самом?
В груди Натана все жарче разгоралось волнение. Сердце билось быстро и неровно. Он всегда считал, что разговоры на тему «познай самого себя» напрасная трата времени, потеха для лентяев и бездельников. И все же…
Если сейчас он устоит перед искушением, откажется от предложения барона, не будет ли потом всю жизнь сожалеть о своем решении? Не зная, что отвечать, Натан обвел глазами гостиную. И на глаза ему попалась Габриель. Нежный румянец на ее щеках поблек, сменившись восковой бледностью, глаза смотрели настороженно, даже испуганно.
Что ж, у нее были все основания бояться. Натан не принадлежал к числу тех, кто легко прощает обиды, особенно такие серьезные.
На его губах медленно проступила злая улыбка. План мести был почти готов.
— Хорошо, — произнес Натан. — Я поеду с вами во Францию… но при одном условии.
Наступило молчание. А когда Жерар заговорил, голос его звучал так мягко и вкрадчиво, что становилось ясно: барон на грани бешенства.
— И ты еще выставляешь условия?! Мне?!
— Если я действительно ваш сын, — невозмутимо ответил Натан, — то сын уже взрослый. Вы не можете требовать от меня безоговорочного подчинения, особенно учитывая все обстоятельства. Между нами возможно лишь что-то вроде равенства. Или я ошибаюсь?
Против воли Жерар улыбнулся.
— Нет, — ответил он. — Пожалуй, ты прав. Итак, что за условие? Если я смогу выполнить его, то выполню обязательно.
Натан наслаждался мигом торжества. Глаза его встретились с испуганными глазами молодой женщины.
— Я хочу, чтобы Габриель поехала с нами.
Жерар наклонил голову, как будто прекрасно понял владевшие его сыном побуждения, и в свою очередь повернулся к племяннице жены. В глазах его стоял немой вопрос.
Габриель едва не потеряла сознания от нахлынувшей паники. О да, она любила гостить у Жерара и при других обстоятельствах с превеликой охотой воспользовалась бы случаем лишний раз съездить во Францию. Но сейчас дело обстояло совершенно иначе. Молодая женщина отлично сознавала: Натан Форрест хочет, чтобы она отправилась с ним отнюдь не потому, что все еще питает к ней хоть какие-нибудь нежные чувства, если он вообще способен питать к кому-нибудь нежные чувства. И не оттого, что мечтает о ее обществе.
В глубине серых глаз сверкала сталь, взгляд их был пристален и безжалостен настолько, что Габриель похолодела. Больше всего ей хотелось исчезнуть, оказаться как можно дальше от этой гостиной. А еще лучше — вернуться в то счастливое прошлое, когда в руки ее еще не попадало никакого таинственного письма. Но, увы, машину времени пока никто не придумал…
Первым ее побуждением было отказаться — решительно, наотрез. Но потом верх одержали иные соображения. Разве она не в долгу перед Натаном? Разве не обманывала его, пусть и из самых благих побуждений? Да и перед Жераром в долгу: он сделал ей столько хорошего, неужели она подведет его в такой важный для него момент?
И Габриель решилась.
— Хорошо, — произнесла она, ощущая, что сама себе подписывает приговор. — Я согласна.
Оба мужчины, безмолвно и неподвижно, как каменные статуи, ожидавшие ответа Габриель, разом зашевелились, переменили позу.
Жерар снова обратился к Натану:
— Не сомневаюсь, что у тебя осталось еще множество вопросов, которые ты бы хотел мне задать. Даже если сейчас ты не хочешь ничего говорить, все равно они неизбежно всплывут со временем. Я рад, что ты согласился лететь со мной: мы сможем познакомиться получше и, надеюсь, станем друзьями. Давайте же не будем терять времени. Если вы оба можете вылететь прямо сегодня, так и поступим. Мой пилот только и ждет приказа пускаться в обратный путь.
