Шерил двинулась к дверям, сжимая в руках кочергу, лежавшую у камина.
Снова раздался стук. На этот раз сильнее, настойчивее.
Если пришел кто-то по делу, он уйдет, поняв, что его не хотят пускать и потому не открывают дверь. Если же нет…
Что, если вся деревня в заговоре? — подумала она в панике. Что, если Стивен это и есть почитаемый ими Бог-бык и все готовы служить ему, а ее только и жаждут бросить в море.
— Любимая! Открой эту проклятую дверь! Впусти меня!
— Ох! — Паника и напряжение оставили ее. Она почувствовала облегчение, ибо не думала так о Стиве на самом деле. Это страх и ужас говорили в ней.
— Шерил!
Она распахнула дверь, все еще сжимая кочергу, и тут же почувствовала его запах. Запах табака и темного пива, которое подавали в пивной. Его волосы были взлохмачены, и он пошатывался…
— О, Стив…
Он поклонился.
— Извините меня, пожалуйста, миссис Гэндон. Могу я войти?
— Стивен, ты…
Он прервал ее, шагнув в дом.
— Пожалуйста. — Он протянул руку за кочергой. — Я же не настолько груб, а?
Улыбаясь и пошатываясь, он подошел к камину и поставил кочергу на место. Потом повернулся к Шерил, стоявшей перед ним в нелепом халате поверх свитера, в шерстяных носках. Неприбранная, взъерошенная.
— Стивен…
Он не дал ей договорить. С удивительной ловкостью он внезапно глубоко поклонился, встал на одно колено и взял ее руку.
— Стивен!..
— Ах, миссис Гэндон, я был груб с вами и очень прошу простить меня.
— Ты вульгарно пьян.
Он поднял на нее глаза.
— Именно, любимая. Именно пьян. Разве мужчина не может себе это позволить?
Прежде чем она успела ответить, он с глупой ухмылкой рухнул на диван и застыл совершенно неподвижный.
Пьяный! Проклятый дурак напился, явился сюда поиздеваться над ней и отключился! В нем больше шести футов роста и, вероятно, около двухсот фунтов, так что она не сможет с ним ничего поделать.
Она побежала наверх за одеялом. Заодно убедилась, что Крис спит без задних ног, ну точь-в-точь, как внизу его отец.
Вот она впервые и признала это.
Шер прикусила губу.
Приблизившись к кушетке, она снова уставилась на него. Она была влюблена в изгиб его бровей над глазами. В его прямой нос и полную нижнюю губу, дьявольскую чувственность его рта и легкую улыбку, которая не покидала его даже во сне.
Со вздохом она наклонилась и аккуратно подоткнула вокруг него одеяло, невольно касаясь его своей грудью. И тут же оказалась в его объятиях.
— Шерил…
— Стивен… — предостерегающе произнесла она.
Но было уже поздно. В следующее мгновение она лежала на нем, и, прежде чем сообразила, что происходит, ее губы уже прикипели к его губам в горячем и требовательном поцелуе.
Или он был не так уж и пьян, или он был удивительно для его пьяного состояния умелым. Он развязал пояс ее халата и высоко задрал подол ее рубашки на спину, и его теплые руки прикоснулись к ее оголенной плоти. Он поглаживал ее бедра, поясницу, живот, низ ее тяжелых грудей. Когда их губы, наконец разомкнулись, она все равно не могла бы шевельнуться, даже если захотела бы, так крепко он держал ее.
— Ты обманщик, — прошептала она.
— Ты нужна мне.
— От тебя разит как от пивной бочки.
— Бывают вещи и похуже, — обиженно отозвался он.
— Например?
— Ну… я не пахну сточной канавой.
Она рассмеялась. Он опять поймал ее губы, а его рука проскользнула между их телами ниже, к тому месту, в котором она ощущала всевозрастающее трепетание. Его пальцы поглаживали и проникали в нее.
— Ты снился мне, — тихо лепетала она. — Мне приснилось, что ты идешь ко мне. И ты был Богом-быком.
— Тебе приснилось такое? — удивился он, не прекращая эту сладкую пытку рукой. — Я вовсе не сатанинское животное, Шер. Просто любящий тебя мужчина.
Она не могла говорить. У нее было такое ощущение, словно горячий мед бежал по ее венам к центру всего ее существа.
— Крис… наверху.
— Он спит.
— Что, если…
— Он не проснется.
— Но мы не можем…
— Еще как можем.
Никогда до сих пор не ощущала она такой интимной близости.
Внешне холодная, она вся горела внутри. Приятно заполненная и внутренне ласкаемая изумительным, просто невероятным эротическим натиском.
— Я…
— Поцелуй меня, — тихо попросил он.
Она дала волю своим тайным мечтам о нем, и вожделенному голоду, и яростному желанию, с восхитительной лихорадкой испытала боль, которая успокаивалась, смягчалась, умиротворялась…
Позже, когда огонь почти угас, а чувственная буря превратилась в легкий бриз, она положила голову на его грудь.
— Мне нужно идти. Крис может спуститься.
— Ах! — Он поцеловал ее в щеку, но не отпустил и не покинул святая святых ее тела.
Она чувствовала его в себе и вокруг всей себя. Она вдыхала его запах и ощущала его всей душой. Но была слишком утомлена, чтобы спорить с ним. Слишком ленива, чтобы двигаться…
— Мам?
С трудом расслышала Шер голос сына. Она была такая сонная, ей было так уютно. В панике она открыла глаза, сообразив, что мальчик стоит рядом с ней, все еще лежащей на кушетке, где она заснула после того… после того, как была со Стивом.
— Сынуля!
В отчаянии она огляделась, но никого рядом не было. На софе она лежала одна. Даже ее халат был подпоясан, а одеяло аккуратно подоткнуто, чтобы нигде не поддувало.
Крис уже оделся, готовый отправиться в школу.
— Ма, можно мне съесть кукурузные хлопья? Скоро приедет мистер Кули.
— Конечно, — быстро ответила она.
Стив не из тех, кто стал бы прятаться в стенном шкафу, сообразила Шер. Он просто тихо ушел — аккуратно, скромно.
Она потянулась к сыну и обняла его.
— Что это ты? — удивился он.
— Да ничего. Просто я люблю тебя. Пойдем, я накормлю тебя чем хочешь.
Он едва успел закончить завтрак, когда Шерил услышала клаксон Кена. Она вышла с Крисом на улицу, быстро поцеловала сына в макушку и помахала учителю, который весело ответил ей тем же.
Когда они уехали, она поджарила себе тост и сварила кофе, радуясь своему хорошему настроению. Она ждала, что появится Стивен, но его не было. Поэтому она задвинула засовы на двери, поднялась наверх и долго нежилась в теплой ванне. Увидев свое отражение в зеркале, она улыбнулась мечтательному выражению своих глаз.
— Отлично отлюбленная! — громко рассмеялась она.
К тому времени, когда она закончила мыться, было уже почти одиннадцать, а работать ей не хотелось. Поколебавшись, она решила прогуляться к замку. Он пришел к ней ночью — неважно, в каком виде, поэтому она тоже протянет ему оливковую ветвь и пойдет к нему сейчас.
