– Бенджамин, ты действительно здесь живешь? – недоверчиво спросила девушка. – Ты врач или миллионер?
– И врач я плохой, и миллионер никудышный. Не живу я здесь, а скромно обитаю. Хорошенькая глухомань? Твоя тихая Бриджес-стрит покажется Бродвеем… По ночам здесь летают совы, ухает филин. От страха я боюсь уснуть.
– И поэтому ты спишь днем, так?
– Ты необыкновенно проницательна. Угадай, сколько стоит мой дом?
Машина остановилась у кованых ворот, за которыми белел фасад старинного двухэтажного дома с массивными колоннами.
– Миллион долларов?
– Я стал богаче, ты проиграла мне. Дом стоит ровно три миллиона долларов, и ни цента меньше. А земля, на которой он выстроен, еще больше. Съела? Если будешь называть мои глаза тупыми, я буду колоть твои глаза своим богатством.
Дом был великолепен, надо признаться, Милли подобных зданий раньше просто не видела.
– У тебя хорошие глаза, таких ни у кого нет. И дом тоже хороший.
– Согласен. У нас похожие вкусы, Миллисент. Эту развалюху мой отец купил только потому, что от нее на сто миль не видать фабричных труб. А ты ведь тоже не любишь гнусный вид цивилизации, вон у себя розы развела, тюльпаны насадила…
– Хороша развалюха, да это же целый дворец! Сколько в доме комнат?
– Признаюсь честно, никогда не интересовался. Половина из них закрыта. Флоренс считает меня плохим хозяином, я только отдыхаю в доме и ничего не делаю с садом и газоном. Зато мои коллеги твердят, что особняк вполне престижен. Такое жилище должен иметь очень преуспевающий хирург, каким я и являюсь. Конечно, мне, такому ленивому, подошло бы что-нибудь и поменьше. Идем, покажу свои апартаменты!
Помогая вытащить из машины кроватку с малышкой, Миллисент несколько раз соприкасалась с руками Бенджамина. Тепло мужских ладоней было ей приятно, но и только. Странно, думала девушка, сколько раз я мечтала оказаться со своим возлюбленным наедине. И вот мечта сбылась. Но оказалось – за ней не скрывается ничего особенного, что могло бы привести в восторг.
Мужчина отворил тяжелые дубовые двери.
С любопытством Миллисент оглядела просторный холл, широкую мраморную лестницу на второй этаж. Через огромные окна в дом вливалось море света, пальмы в приземистых кадках доставали верхушками до высокого потолка.
Комнаты были под стать холлу – просторные, с большими окнами и высокими потолками. Сочетание старинной и современной мебели не портило интерьер. Напротив, создавалось ощущение комфорта.
– Думаю, первоначально здесь была музыкальная гостиная, – сказал Бенджамин, показывая гостье камин. – Уж слишком она большая. Там моя спальня, здесь кабинет, а вот дверь в кухню.
– Замечательно! – вырвалось непроизвольно у Миллисент. – Я нечто подобное видела только в кино, а еще на журнальных иллюстрациях, демонстрирующих простым смертным радости скромной жизни миллионеров. Сколько зданию лет?
– Сто пятьдесят, а может, и больше. Вообще-то его купил давным-давно мой отец. Но он, истинный горожанин, предпочитает жить в Филадельфии. Там у него офис и основной бизнес. К тому же папа – вечный молодожен, у него очередная молодая жена…
– А твоя мама?
– Она еще дальше, в Детройте, и у нее молодой муж! А, в общем, мои старики большие любители посмотреть мир. Сейчас они как раз путешествуют. Смотри!
Бенджамин кивнул на серебряный поднос, где валялся десяток цветных открыток.
– Неутомимо шлют приветы с дороги! Лучше бы они сидели дома и нянчились с Аннабель. Ау, племянница, привет тебе от бабушки и дедушки из Таиланда!
Малышка улыбнулась беззубым ртом.
– Твои родители – молодцы, надо думать, они не знают, что такое скука.
– Не знают, – согласился Бенджамин. – Зато я знаю. Работа, работа и работа. В свободные часы люблю вздремнуть, вот и все развлечения.
– А друзья, клубная жизнь? Приглашения на вечеринки от коллег?
– К черту ночные посиделки, девочки, виски, модная музыка. Надоело!.. Миллисент, смотри, вот еще детские вещи, выбирай, что потребуется в пути. А я мигом! Нужно спуститься в гараж, захватить кое-что. Если хочешь, приготовь кофе, посмотри мою кухню.
Не успел Бенджамин спуститься вниз, как зазвонил телефон. Милли автоматически сняла трубку.
– Алло, слушаю! – сказала она весело. На том конце провода повисло молчание.
– Алло, алло!
Милли вдруг сообразила, что находится не у себя дома, и звонить сюда ей никто не будет. Она хотела объяснить, что мистер Лонгсдейл на минуту вышел, но тут появился он сам, видимо услышав по пути телефонный звонок.
Милли передала ему трубку.
Голос Флоренс в трубке звучал сердито и возмущенно.
– Это что еще такое, кто подходил к телефону? И где ты был сам? Как Аннабель?
– Трубку сняла Миллисент Копперфилд, я шел в гараж, а у твоей дочери режутся зубы, – отчеканил Бенджамин, надеясь, что последнее известие заставит Флоренс бросить все дела и кинуться домой, к малышке.
– Насчет мисс Копперфилд поговорим позже, а сейчас ответь, как ты справляешься с Аннабель? Ты менял ей подгузники? Сколько раз? Во что она сейчас одета?
– Она? Она в розовую рубашку! Бенджамин не помнил, во что перед сном Миллисент переодела крошку, но решил не травмировать лишний раз сестру и про розовую рубашку выдумал на ходу.
– Братец, а почему ты так долго не брал трубку?
– Это не то, что ты подумала…
– Короче, отвечай, что делает Салли. Чем она кормит Аннабель?
– Флоренс, Салли отсутствует…
– Не поняла, как это отсутствует?
– Так. Ее самолет вчера не прилетел по погодным условиям. Она пьет кофе в Новом Орлеане в компании с неким Полем, владельцем яхты из Майами.
– Сумасшедший дом! Все понятно, Салли вновь думает о замужестве. Это ее пунктик.
– Флоренс, а что мне теперь делать? Ты понимаешь, что я буквально нахожусь все это время на раскаленных углях. Честно говоря, собрался уже ехать к тебе…
– Ты прав, садись с Аннабель в машину и дуй сюда. Прямо сейчас! Обедать будете у меня, я признаться, страшно соскучилась по малышке.
И Флоренс принялась тараторить, подробно расписывая дорогу к дому Джонсонов, перечисляя номера федеральных дорог, количество поворотов и рассказывая о качестве обслуживания на заправочных станциях.
– Запомни, все время на север! Я знаю, у тебя бывает, о чем-нибудь задумаешься – и привет! Вспомни, как вместо Алабамы приехали во Флориду!
– Флоренс, мне тридцать пять лет, я почетный член академических обществ, уж найду как-нибудь твой север. Есть карта, есть компас, есть в конце концов интуиция. Послушай, трещотка, с тобой мужчина разговаривает, а не идиот какой-нибудь! Пока!
– Нет, не пока. Дай трубку Аннабель!
