низким вырезом, которое выгодно подчеркнуло ее грудь. Длинная юбка-карандаш красиво облегала ее бедра, а пара красных босоножек перекликалась с помадой, подобранной визажистом, и сережками с рубинами в обрамлении старинных бриллиантов. Она решила, что хорошо выглядит.
Она пыталась понять, сожалеет ли Деклан об их проигрыше, когда он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. Хорошо. Почти наверняка он хотел поддразнить ее. После их катастрофического выхода из рядов соревнующихся Шарлотта надеялась, что их извинили бы, если бы они не пришли на сегодняшнее награждение победителя. Большинство других участников регаты были вынуждены отказаться от участия в ней, правда, никто кроме них не сделал это так зрелищно. В конце концов, победа досталась яхте, которая стартовала последней и дождалась момента, когда сильнейший шторм стих. Это дало ей возможность неторопливо доплыть до финиша в полном одиночестве.
Получилась классическая история о черепахе и зайце. Никто не ожидал, что сотрудник местной береговой охраны и тренер по выездке лошадей одержат победу. На долю Деклана выпало больше шуточек и поддразниваний, чем он заслуживал.
Да еще слишком многие весь вечер посматривали на них с Декланом, размышляя о том, что же произошло в пляжном домике.
Шарлотта поздравила победителей и попыталась сделать вид, что лишь слегка разочарована, что не получила главный приз и не смогла сделать пожертвование в адрес «Мартас Кидз». Оркестр заиграл вальс.
— Последний шанс сыграть роль Золушки, — сказала она.
Он притянул ее к себе и покачал головой:
— Ты всегда будешь моей королевой.
Она рассмеялась:
— Мне кажется, что раньше ты дразнил меня принцессой. Ты повысил меня в должности до королевы?
— А ты все не можешь мне простить тот разговор?
— Нет. — Она улыбнулась.
— Я был не прав. — Он нежно поцеловал ее в ухо. — Ты гораздо больше чем просто принцесса.
— Да, я повелительница вселенной.
Она надеялась, что этим вечером они лишь пофлиртуют и потанцуют…
Но он резко выдохнул, и его улыбка сделалась печальной.
— Шарлотта?
— Ты собираешься задать вопросы, на которые я не хочу отвечать?
— Возможно.
Но Деклан ничего не спросил. Вместо этого он обнял ее, позволив ей спрятаться за его широкой грудью от толпы в бальном зале, глазевшей на них и судачившей о том, каким героем был Деклан, и о том, что же на самом деле произошло той ночью. Ей было интересно, что бы они сказали, если бы узнали о том, что Джордж запустил руки в средства «Мартас Кидз». Она перевела дыхание и высвободилась из его объятий, чтобы встать рядом с ним.
Он бросил на нее осторожный взгляд.
— Сейчас ответь только на один вопрос: с тобой все в порядке?
— Что конкретно ты хочешь узнать?
— Шарлотта, — почти прорычал он.
— Ты повторяешься, — прошептала она.
— Я жду ответа, — пробормотал он.
— Мы проиграли. — Она пожала плечами, как будто бы не была так подавлена потерей этого последнего шанса. Сделала вид, что ее не переполняет чувство вины, что она не охвачена сожалениями и что не думает постоянно о том, что было бы, поступи она иначе.
— Да уж, знатно проиграли.
— Значит, никакого миллиона не будет пожертвовано «Мартас Кидз». А фонду так бы пригодились эти средства!
Он кивнул:
— Для вашего летнего лагеря. Для того, чтобы Мэгги смогла побыть ребенком, а Джей смог бы хоть раз наесться досыта.
Ее тронуло то, что он так внимательно слушал ее, и она чуть было не сделала опрометчивого признания. Ей нужно было держать язык за зубами, чтобы не ухудшить все дело, ведь окружной прокурор не давал ей зеленого света для рассказов об этом деле. Возможно, Джорджа еще успеют поймать до того, как он спустит все деньги. Речь шла о попытке защитить детей, уберечь их от последствий ошибок, которые совершали взрослые, и о том, как эта попытка провалилась.
Но перед ней был Деклан. Хранить от него секреты казалось таким неправильным. Она взвешивала за и против того, чтобы поделиться с ним этой историей.
— У нас проблемы с бюджетом, — призналась она. — Я хочу сказать, что никогда не бывает достаточно денег, особенно в некоммерческой организации. И этот призовой фонд… В общем, у меня, как и у Золушки, будет много дел, когда я вернусь с бала. Потому что…
Она посмотрела на него, желая, чтобы слова сами сорвались с ее губ. Ей хотелось рассказать ему правду. Ей хотелось сказать: «Потому что мой бывший жених украл все. Потому что я доверяла ему тогда, когда следовало проверять! Мне очень, очень жаль…»
Она понятия не имела, что делать дальше.
— Шарлотта? — Он прикоснулся к ее подбородку. — Все в порядке. Слышишь? Все будет хорошо.
Все было совсем не так, но она струсила.
— Давай не будем об этом говорить, ладно? Не сегодня. Это была просто регата и моя безумная идея решить все проблемы с ее помощью.
Вроде ее мечты о них двоих. Но ведь он говорил, что любит ее…
Он нежно сжал ее руку.
— А разве не для этого существует Прекрасный принц, который просто обязан решать все проблемы своей возлюбленной?
— Спешу тебя расстроить. Ты не принц, мистер Голливуд. — Она поцеловала его и спросила: — Мы можем уйти отсюда?
— Конечно. — Он рассмеялся. — Мне кажется, мы достаточно пробыли здесь, чтобы показать, что умеем достойно проигрывать.
Шарлотта рассмеялась, и он закружил ее в каком-то танце, который был не совсем вальсом. Теперь она точно знала, что чувствовала Золушка, танцуя на балу и зная, что в полночь карета превратится в тыкву.
Парковщик подогнал машину Деклана, и она скользнула внутрь. Мгновение спустя он присоединился к ней и быстро выехал на дорогу.
Коснувшись ее щеки, он спросил:
— Поедем ко мне?
— Лучше ко мне.
Сегодня у входа их поджидало меньше папарацци, интерес к ним после их чудесного спасения стал угасать. Они проскользнули мимо фотографов, и Деклан обменялся несколькими словами с Райаном, прежде чем присоединиться к ней в ее коттедже. В ее маленьком доме он казался таким крупным и очень мужественным. Чтобы не забыть, она сразу сняла серьги и протянула их ему:
— Тебе лучше забрать это, пока я их не уронила куда-нибудь.
Он посмотрел на нее и сказал:
— Оставь их себе. Они тебе к лицу.
Шарлотта понятия не имела, сколько могут стоить винтажные украшения эдвардианской эпохи, но эти серьги не были чем-то вроде роз или дюжины маффинов Гитти.
— Я не могу.
Она аккуратно положила их на кофейный столик. Затем со стоном сбросила свои великолепные босоножки.
— Как может что-то настолько прекрасное причинять такую ужасную боль?
— Даже не представляю.
Он загрустил, и
