Патрик лежал, читая бумаги. Он поднял глаза, когда она повалилась рядом с ним.
— Я умираю, — простонала Николь. — Неудивительно, что этот город называют Маленькой Американской Швейцарией. Вверх и вниз, вверх и вниз…
Он рассмеялся.
— И не было подъемников?
Николь сердито уставилась на него.
— Что ж, по крайней мере, это хорошая зарядка. А ты скоро растолстеешь, если не будешь двигаться. — Она понимала, что потребуются годы и годы, чтобы его сильное тренированное тело стало немощным, но упрямо твердила свое: — Нельзя все время работать, ты это понимаешь?
Она сама не понимала, почему набросилась на него. Они вовсе не договаривались постоянно быть вместе во время медового месяца. Но, несмотря на то, что она отчитывала его как школьный учитель, Патрик не выказывал особенного раздражения.
— Ноги просто гудят, — простонала Николь.
— Может, тебе сделать массаж?
— Что? — Она удивленно посмотрела на него.
— Я сказал, массаж. — Он пожал плечами. — Ты даже не представляешь, какой я классный специалист в этой области.
Она оперлась на локоть, чтобы лучше видеть его.
— Очень мило.
— Нет, правда. Хочешь, покажу?
— Давай.
Он стянул с нее спортивные туфли и бросил их на пол.
— Мне нравятся твои ноги. Они такие красивые.
Он крепко взял ее за щиколотку и провел пальцами по внутреннему изгибу стопы. На лице его было такое выражение, как если бы он держал в руках редкую орхидею.
— Патрик, у тебя такой кровожадный вид, если словно ты собираешься съесть меня. — Она в притворном ужасе округлила глаза. — Смотри, я закричу.
Он ответил ей пристальным взглядом.
— Пожалуй, стоит попробовать.
С этими словами Патрик поднес ее ногу к своему рту и прихватил губами большой палец.
Она взвизгнула и отклонилась, но он крепко держал ее за лодыжку.
— Патрик! — воскликнула она. — Ты сошел с ума!
Он прошелся по ее пальцу зубами, слегка покусывая его, затем взял его губами, лаская языком. Николь вздрогнула. В этой ласке было что-то волнующее. Она никогда не думала, что дразнящие прикосновения его губ могут вызвать такую… истому. От возбуждения ее бросило в жар.
Патрик всегда был для Николь другом. Старым другом. Слово «любовь» совершенно не подходило к их отношениям. Нет, конечно, она любила его, но скорее как брата… А может быть… Ее сердцебиение участилось, дыхание стало прерывистым, во рту пересохло.
Напуганная своими эмоциями, Николь резко села на кровати и попыталась вырвать ногу из его рук.
— Патрик Полтер, я рассчитывала на лечебную процедуру, а это… это… — задыхаясь, пробормотала она.
— Разве тебе было плохо? — спросил он.
Его ласковая улыбка быстро остудила ее гнев, и спустя секунду они уже смеялись, глядя друг на друга.
Он потянулся за ее туфлями и, подобрав их, бросил на кровать.
— Вот, обуйся, чтобы я не сделал что-нибудь необдуманное.
— Еще более необдуманное? — Она состроила гримасу. — Даже страшно представить!
Патрик засмеялся.
— Ты знаешь, что Шекспир сказал по этому поводу?
Николь передернуло.
— Как, и ты тоже? — только и сказала она.
— Диксон не единственный, кто может цитировать Шекспира.
— О'кей, сдаюсь. Так что великий писатель говорил по поводу массажа ног?
— Старина Вильям сказал: «Никогда не забывайте про ланч!»
— Вот как?
— Я проголодался, — пожал плечами Патрик. — Не отказывайся, не то я съем твои хорошенькие пальчики!
— Это еще одна цитата из Шекспира? — засмеялась она.
— Он обошел молчанием этот вопрос. Поторопись, Ник, я на самом деле чертовски голоден.
Николь с удивлением обнаружила, что ее усталость бесследно испарилась.
— Тут неподалеку есть симпатичное кафе, — сообщила она. — А ты, оказывается, можешь быть очень милым.
Он улыбнулся, и у нее потеплело на сердце.
— Не ты первая заметила это, — бросил Патрик.
Николь вспомнила о Венере, и настроение у нее сразу же испортилось. Она вздрогнула.
Видимо, она издала какое-то восклицание, потому что Патрик, остановившись, спросил:
— Ты в порядке?
Николь молча кивнула.
Неужели это ревность? Значит, ее чувства к Патрику изменились? Он стал для нее больше, чем верным другом? Разве такое возможно?
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — озабоченно повторил он. — Ты так побледнела… — Патрик заглянул ей в глаза. Прядка темных волос упала ему на лоб, и он стал похож на того отчаянного подростка, с которым она познакомилась пятнадцать лет назад. — Николь! — позвал он.
— Наверное, просто проголодалась, — пробормотала она, выходя из транса.
Николь не могла понять, что с ней происходит. Ей не хотелось задумываться, по чему или по кому она изголодалась. Как можно было так запутаться? Кто ей нужен? Джеральд? Или Патрик?
Он только твой друг, твоя опора, Николь, кричал ее разум.
Николь сидела на скамейке и наблюдала, как Патрик пьет воду из родника. Он выпрямился, и Николь улыбнулась, находя, что ему очень идет купленная утром широкополая соломенная шляпа. Себе она выбрала пробковый шлем, какие носят в тропиках, но почему-то розово-сиреневого цвета, завязывающийся под подбородком пурпурной лентой.
Патрик присел рядом и сдвинул шляпу на макушку.
— Что дальше? — спросил он.
— Сил уже нет, — прислонилась к его плечу Николь, — но надо обязательно добраться до зоомагазина. Хочу купить что-нибудь питомцам Розы. — Она толкнула лежавший у ее ног рюкзак. — Полагаю, Дэйзи понравится эмалевая лягушка, которую мы ей купили.
— Ты так думаешь? — улыбнулся Патрик. — Вот уж не нахожу у твоей сестры ничего общего с лягушкой.
— Правда? — заинтересовалась Николь. — А как ты ее себе представляешь?
Патрик рассеянно оглядывал окрестности. Его взгляд задержался на высокой каменной стене, потом вернулся к Николь.
— Я думаю, Дэйзи — огонь, а Роза — земля.
Николь понравилась такая оценка ее сестер, и она задумчиво произнесла:
— Тогда я — ветер.
— Ты не ветер, — покачал головой Патрик, черты его лица смягчились. — Скорее воздух.
— Воздух? — нахмурилась Николь. — Ну и ну! — наконец сказала она. — Вот спасибо!
— Ты прелесть, — рассмеялся Патрик. — А что ты думаешь об мне?
— Ты хорошо помнишь Библию? То место о четырех всадниках Апокалипсиса?
— Конечно. «Конь белый, и на нем всадник. И вышел он, чтобы победить; и вышел другой конь, рыжий, и сидящему на нем дано было взять мир с земли; и конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей; и конь бледный, и на нем всадник, имя которому Смерть», — процитировал Патрик. — А что?
