— Ты доставил мне радость.
— Я вижу, — Калеб вытер большую слезинку, которая катилась по ее щеке.
Виктория покачала головой и усилием воли заставила себя не плакать.
— Я была счастлива, Калеб. Я ценю все, что ты сделал для меня, включая Лайнола, но...
— Но? Что случилось, миссис Фремонт?
Виктория посмотрела на Калеба, надеясь, что он не заметит, как она страдает.
— Боюсь, я больше не могу быть миссис Фремонт, — покачала она головой.
Калеб застыл.
— Думаю, ты объяснишь мне, почему.
— Да, да. Я ходила к врачу несколько раз. Я... не могу сказать тебе, почему я пошла к нему. Просто я заподозрила, что что-то не так.
Калеб взял у Виктории щенка и посадил его в сумку. Потом обнял ее за плечи.
— Что случилось? — Его голос был очень напряженным. Таким голосом он еще никогда с ней не говорил.
Виктория положила руки ему на грудь.
— Ничего страшного. Ничего ужасного, уверяю тебя. Просто... у нас нет больше причин жить вместе. Я не могу иметь детей. Нет даже малой вероятности. Я могу показать тебе результаты анализов, литературу, которая объясняет мой случай. У меня не будет детей, Калеб. Нам не нужно было жениться. Завтра я возвращаюсь домой. Я позвоню адвокату и начну бракоразводный процесс.
Калеб не сказал ни слова.
— Извини, что тебе пришлось жениться на мне. Это было ошибкой, конечно, я эгоистка. Но теперь все кончено. Надеюсь, мы останемся друзьями. Я всегда буду тебе благодарна.
— Ты будешь благодарна. — Он сказал эти слова так, будто она оскорбила его, сдавил ей плечи, потом посмотрел в сторону и отпустил ее.
— Черт, Виктория. — Он резко выдохнул. — Мне очень жаль. Я знаю, как много ребенок значил для тебя.
— Все в порядке.
— Все не в порядке. Это несправедливо.
Виктория понимала, что проведет остаток жизни одна и всегда будет жалеть, что у нее нет ребенка. Но сейчас даже не эта новость ранила ее, а осознание, что они расстаются с Калебом.
Виктория любила его и должна была уйти, прежде чем Калеб поймет, что она, увы, похожа на всех остальных женщин Ринваля и что она хочет его.
— До свидания, Калеб, — сказала она ему. — Спасибо тебе за все.
Калеб приблизился.
— Не уходи сейчас. Останься на ночь.
Оставаться больше не было смысла и если они будут спать вместе, эта ночь будет очень долгой.
Виктория не хотела показать ему всей глубины своего горя.
— Лучше, если Лайнол проведет первую ночь там, где будет его настоящий дом.
Отговорка звучала неубедительно.
Калеб несколько секунд смотрел на нее. Потом резко кивнул.
— Я помогу тебе упаковать вещи и отвезу домой.
Переезд не занял много времени. Они стояли на пороге ее дома, за дверью остались Боб и Лайнол. Виктория смотрела на Калеба, не зная, что сказать. Наконец, она протянула руку.
— Ты был... очень хорошим другом, Калеб, — произнесла она.
Он положил ее руки себе на плечи и, взяв за талию, притянул к себе. Калеб нагнулся и поцеловал ее, поцелуй был долгим.
— Я был не просто другом, — сказал он. — Не забывай об этом. — Сказав это, он ушел.
Виктория хотела броситься за ним, но усилием воли заставила себя остаться.
В доме скулил щенок и что-то бормотал Боб.
Виктория вошла в дом и закрыла дверь. Ей хотелось закричать: «Калеб. Не уходи! Пусть будет вчера, и мы начнем все сначала. Пожалуйста, останься». Но она только закрыла глаза и заплакала.
— Черт подери, — ругнулась она. Это не улучшило ее настроения. Она думала о человеке, который ушел и которого она любила. Наверное, скоро он опять начнет ездить в Дэлловей.
— Люди сплетничают о тебе. — Дэниз не думала, что Калебу об этом известно. Но ему было все равно.
— Нам нужно работать, Дэниз, — напомнил он.
— Я знаю, но неужели тебя не волнует, что люди сплетничают у тебя за спиной?
— Люди всегда сплетничали за моей спиной.
— Да, но теперь они не покупают нашей газеты. Это тебя тоже не волнует?
Пока его это не волновало. Это будет беспокоить его тогда, когда дела пойдут совсем плохо, ему придется сократить штат, закрыть газету и у него не будет работы, которая дает выход его энергии.
— Прекрати, Дэниз, — сказал он.
— Но они думают, что...
— Пусть думают. Они правы. Мне не нужно было жениться на Виктории.
Челюсть у Дэниз буквально отвисла.
— Почему... почему...
— Точно тебе говорю, — сказал он.
Никто не знал, почему они с Викторией поженились, и никто не знал, почему они разводятся. Все сошлись на мнении, что он использовал Викторию в корыстных целях.
И были правы.
Он действительно использовал ее: женился на ней вроде бы из благородства, но на самом деле просто хотел ее.
Он лгал себе и ей. Он испытывал к ней страсть и любовь, от которых бежал всю жизнь.
Теперь он расплачивался за это. Теперь Калеб знал, как страдают люди, когда любят безответно.
Он идиот и придурок. Взял Викторию и потерял ее. Так что пусть люди судачат о нем.
Его мучил один вопрос: как долго еще он будет любить ее?
Калеб надеялся, что скоро забудет Викторию. А пока будет работать.
— Ты уверен? И ты не можешь как-нибудь все уладить?
— Дэниз! — рыкнул Калеб.
Дэниз замолчала.
— Черт возьми, я ухожу, — сказал он ей.
— Куда ты идешь?
К черту, подумал Калеб.
— В Дэлловей.
Дэниз чуть не упала от удивления.
— Похоже, о тебе говорят правильно, — сказала она.
Калеб понял, о чем подумала Дэниз — как и все в городе, она считала, что Дэлловей для него это прежде всего женщины. Кому какое дело? В Дэлловее живет доктор Виктории и ему надо с ним поговорить. Неважно как, но он должен узнать, почему Виктория не может иметь детей. Наверняка можно что-то сделать. Если бы он мог...
— Забудь об этом, Фремонт, — пробормотал он. — Сделай это только ради нее. Она не будет любить тебя, но ты, по крайней мере, поможешь ей...
— Вон он идет, — с усмешкой сказала Джанет Оллитсон. — Ходит по городу, как король. Наверное, собирается в Дэлловей.
Виктории стало плохо.
— Милая, не беспокойся, — сказала Джанет. — Люди на твоей стороне.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы все знаем, что он за человек. Он поступил с тобой нечестно, а люди этого не любят. Я больше не покупаю его газеты. Жаль, конечно, но надо же как-то выразить свое отношение.
— Ты хочешь сказать, что Калеба наказывают, потому что он бросил меня ради...
— Ради распутной жизни, — договорила за нее Джанет.
— Но это не правда. Калеб не бросал меня. Это я его бросила.
— Конечно ты. — Женщина погладила руку Виктории, как мать, которая успокаивает ребенка. — Успокойся, Виктория, мы не оставим такие вещи безнаказанными.
