— Не дергайся, черт побери! — грубо бросил он.
Эллисон замерла, испугавшись внезапной резкости его тона и стальной хватки его рук. Но он уже спрятал взгляд за маской отрешенности, как делал всегда, когда не хотел, чтобы она догадалась, о чем он думает.
Наконец Якоб заговорил, цедя слова сквозь зубы:
— Я делю с тобой эти апартаменты, как ты сказала, из практических соображений. Как ты думаешь, долго ли продержится наша легенда о браке, если станет известно, что принц и принцесса сразу же разошлись по разным спальням?
Эллисон нервно засмеялась.
— В таком огромном замке? Якоб, ради всего святого, ведь это же настоящая крепость! Разве какой-то репортер сможет пройти через твою систему безопасности, охрану, весь этот штат прислуги?
— Ему и не надо куда-либо проходить. Наш персонал состоит из полутора сотен человек — секретари, садовники, горничные, дворецкие, повара и охранники. Люди болтают. Идут домой и обсуждают события из жизни королевской семьи со своими женами и друзьями. И уж поверь, даже самые сдержанные из них временами ошибаются и откровенничают с сомнительными типами. Мы должны вести себя так, чтобы брак выглядел настоящим.
— Хорошо, ты можешь спать на диванчике.
— Он слишком короток. Я на нем не помещусь.
— Тогда на диванчике буду спать я!
— Этого я не позволю, — сказал он. — Ты мне не доверяешь?
Она не ответила, вдруг поймав себя на том, что кончиком пальца рисует восьмерки на его груди. Беззвучно ахнув, она отдернула руку.
— Так, понятно. — Округлив глаза, он усмехнулся. — Вот, оказывается, в чем дело. Тебе претит мысль о том, что придется лежать в одной постели со мной и при этом не заниматься любовью.
— Якоб, перестань! — воскликнула Эллисон. — Совсем не смешно! И вообще — все гораздо сложнее, чем ты думаешь!
— Нет, ничуть, — твердо сказал он. — В жизни что-то сложно, а что-то просто. С любовью как раз просто! Ты или любишь человека, или нет.
Он резко встал и, подхватив Эллисон на руки, опустил ее на кровать, лег рядом и притянул к себе. Его дыхание ласкало ей лицо. Она слышала, как бьется его сердце. Твердый, плоский живот прижимался к ее лону. Эллисон почувствовала, что воздух вокруг нее густеет и взвихривается, путая мысли, лишая всякой возможности сопротивляться...
Разве она может признаться, как сильно его любит, если он так легко относится к их связи? Если ему это так просто — взять и уйти от нее, когда нужно?
Его рука пробралась под свитер и нащупала ее грудь. Эллисон повернула голову и уткнулась лицом ему в плечо.
— Скажи, что не любишь меня, и я уймусь, — прошептал он ей в самое ухо.
Я не хочу, чтобы ты унимался! — кричало ее тело. А душа? Любит ли она его? Конечно же, любит! Полюбила с первой же встречи и никогда не переставала любить. Даже когда его не было рядом, даже когда проклинала за предательство... Ей суждено вечно хранить в сердце именно такого Якоба — невозможного, неповторимого, неверного — вопреки всем каверзам судьбы.
Но как бы ни любила его она, он ее не любит! Он любит свою страну. Любит свой титул и власть. И сейчас именно эта власть позволяет ему использовать ее, Эллисон.
— Я не люблю тебя! — с рыданием выкрикнула она.
Его рука остановилась, дыхание затихло. Словно вся жизнь покинула его тело.
— Понятно, — прошептал он, и это слово, казалось, далось ему с таким трудом!.. — Наверное, я ожидал слишком многого...
— Прости...
Он медленно встал, повернулся к ней спиной. Повел плечами, выпрямил спину, оправил свитер.
— Якоб, я...
— Ты не обязана ничего объяснять, — холодно проговорил он. — Ты сказала то, что я просил. Этого достаточно.
— Но это не...
— Я буду докучать тебе как можно меньше, но в отношении спальни ничего не могу изменить. Не бойся, я не наброшусь на тебя во сне.
И он вышел, ни разу не оглянувшись.
Следующие три дня почти целиком ушли у Эллисон на то, чтобы распаковать вещи, познакомить Крея с его новым пристанищем и самой разобраться в лабиринте коридоров, связывавших более ста комнат дворца. Ей стало легче находить дорогу к столовой для ежедневных семейных трапез (во дворце были еще два парадных обеденных зала для особых случаев). Она запомнила путь от апартаментов до библиотеки и вскоре уже освоилась достаточно, чтобы приступить к обследованию других частей замка.
Однажды во второй половине дня Эллисон с Креем на руках свернула не в тот коридор и вышла в центральный двор с садом, имевшим сейчас пустынный, грустный вид. Дверь за ней защелкнулась, оставив ее снаружи. Она обхватила Крея, пытаясь спрятать его от ледяного ветра. Забарабанила в дверь и позвала на помощь в надежде, что ее услышат до того, как ребенок простудится.
Почти сразу же из-за дверей ей ответил по-немецки молодой голос:
— Иду, иду! Имейте же терпение! — Дверь открылась, и выглянула совсем молоденькая девушка. Досада у нее на лице сменилась испугом.
— Боже мой, ваше королевское высочество! Входите скорее, а то замерзнете, и малыш тоже!
— Извините за беспокойство, — пробормотала Эллисон, досадуя на себя. — Я вышла по ошибке, а дверь захлопнулась. — Она смахнула снежинку с розового носика Крея. — Сад такой огромный! Чудесно будет прогуляться по нему в более теплую погоду.
— А-ах, — сказала девушка, — летом здесь такие красивые цветы! Король очень любит розы. Его садовники ухаживают за кустами с весны до поздней осени. Такой красоты больше нигде не увидишь. Вам нравятся сады?
— Я их обожаю! — Эллисон улыбнулась.
Одетая в форменное платье горничной девушка тоже улыбнулась в ответ, потом посмотрела на Крея.
— Как вас зовут? — спросила Эллисон.
— Гретхен. Какой чудесный, красивый малыш! Похож на отца. Крепыш! И у него добрые глаза. — Девушка засмеялась. — Добрые, но озорные. — Она зажала рот рукой, явно испугавшись собственной смелости.
— Все в порядке. — Эллисон тоже засмеялась и покачала головой. В прежние времена служанку могли высечь за подобные слова. — Вы правы. Добрые, но озорные. Крей у меня часто шалит. — Она на секунду задумалась. — Вы не хотели бы помогать мне ухаживать за ним? Я хочу взять к нему няню, мне нужно кое-какое свободное время для работы.
— Для работы? — Девушка изумленно посмотрела на нее. — Но женщина, которая замужем за принцем, не должна...
— Я должна, потому что хочу, — перебила ее Эллисон. — Может быть, американки отличаются от других. Мне необходимо чем-то заниматься. Что вы на это скажете?
Девушка взглянула на Крея с обожанием.
— О да, — прошептала она.
Конечно, о няне следовало поговорить с Якобом, посоветоваться. Но как это сделать? Эллисон ощущала его враждебность каждый раз, когда им случалось столкнуться в коридоре или когда они сидели друг против друга за столом во время трапезы. Он явно избегал Эллисон. Холодный блеск его глаз леденил ее до костей. Никак не верилось, что причиной такого поведения была ее фраза о том, что она не любит его. Конечно, такие мужчины, как Якоб, тяжело переносят отказ.
