— Да что там знать! — взволнованно воскликнула Леонора. — Разве кто-то из нас знает хоть что-нибудь точно? То, о чем я говорила, пришло ко мне из вторых и третьих рук. Мне казалось, я поступаю правильно, а теперь поняла, что только Сидни может поведать тебе подлинную историю своей жизни. Шерил, ты… — Она замолкла, увидев Сидни.
— Звонили из больницы, — сообщил он. — Боюсь, мне придется уехать прямо сейчас.
— Мне тоже пора, — улыбнувшись ему, сказала Леонора. — И хочу поблагодарить вас, Сидни, за воистину великолепное угощение.
— Спасибо, Леонора, я передам вашу благодарность моей домоправительнице.
Он улыбнулся ей и с легким поклоном распростился. А Леонора, сопровождаемая Шерил, продолжила свой путь.
— Мы обо всем поговорим завтра, если ты захочешь, конечно, — сказала она, погладив Шерил по щеке. — Теперь отправляйся в постель и попытайся хорошенько выспаться.
Шерил обняла ее и пообещала так и сделать, после чего отправилась в свою комнату.
Да, это уже чересчур, горько подумала она, раздеваясь. Все испорчено! Я так безобразно сорвалась, так огорчила Леонору! Да и с Сидни… Все стало еще хуже.
Что касается любви, мы с Сидни весьма похожи, не могла не признать Шерил, слишком хорошо помня, что, потеряв его, оказалась не способна полюбить другого мужчину. Разница только в отношении к сексу, который для меня шел рука об руку с любовью, а для него мог существовать отдельно. И все же именно я была той самой женщиной, с которой он изменил своей единственной возлюбленной!
Но, какое бы значение ни имела для Шерил вчерашняя ночь страсти, Сидни явно считал эту ночь предательством, которого не сможет простить ни себе, ни ей.
— Жаль, что Дик не познакомился с моим папой, — вздохнув, сказал Сидди матери и Леоноре, разбиравшим кучу подарков, которыми завалил мальчика навестивший его друг. — Папе тоже было жалко, и он сказал, что обязательно встретится с ними в другой раз.
— Когда он это сказал?
Шерил озадаченно посмотрела на сына. Приехав утром в больницу, она узнала, что Сидни скорее всего не будет до конца дня, отчего испытала облегчение.
— Он заходил ко мне, когда вы с бабушкой провожали Дика и его маму, — беззаботно ответил малыш. — А еще он сказал, что если все будет хорошо, то в конце недели я уже смогу поехать домой! Разве вы с бабушкой этому не рады?
— Что ты, еще как рады! — Шерил порывисто обняла сына.
— Ты, должно быть, страшно устал, — проворчала Леонора, взъерошив волосы малыша, — я знаю это, хотя мне и не пришлось все утро возиться с тобой и твоим другом.
— Ох, бабушка, было здорово! — с энтузиазмом воскликнул Сидди. — Мама почитала нам сказку из той книжки, что подарил мне Дик, а потом мы с его мамой пели песенки. Жаль, что тебя и папы не было. Мамочка, давай покажем бабушке ту игру, которую мне подарили!
— Нет, сынок, не сегодня. Тебе пора спать, так что у нас не осталось времени рассмотреть все подарки.
— Да, их так много, — посмеиваясь, вставила Леонора, — будто Рождество и твой день рождения мы отпраздновали одновременно. Интересно, куда мы все это денем?
— Можно положить в тумбочку, — предложил Сидди.
Шерил покачала головой.
— Вряд ли все подарки поместятся в тумбочке. Мы лучше вот что сделаем. Я сегодня поеду с бабушкой домой, так что ты оставь себе пару-тройку игрушек, а остальные мы заберем, чтобы они дожидалось твоего возвращения дома.
Сидди кивнул и призадумался, решая непростую задачу, что оставить, а что отправить домой. И хоть не сразу, но все же малыш справился с этим, и женщины начали готовить его ко сну.
— Ох, я забыл сказать папе, что ты, мамочка, ужасно устала, — вспомнил малыш. — Наверное, вчера, во время сиесты, ты так и не выспалась, потому что выглядишь хуже, чем я. Правда, бабушка?
— Ну, если даже ты устал, что уж говорить о маме, — проворчала Леонора. — И ты прав, конечно. Мы с тобой должны настоять на том, чтобы завтра мама весь день провела в постели.
Сидди кивнул и серьезно вгляделся в мать.
— Папа и бабушка завтра придут и поиграют со мной, так что ты можешь спать, сколько захочешь, пока не выспишься.
— Давай договоримся, сынок. — Шерил улыбнулась. — Если ты сейчас закроешь глазки и заснешь, я завтра хорошенько отдохну.
— Обещай мне весь день не вставать с постели.
— Ну, там видно будет… А теперь — спать, уже поздно.
По дороге к автостоянке Леонора спросила:
— Ты что, в самом деле решила ехать со мной? Ведь до выписки Сидди осталась всего пара дней.
— Ну… теперь нет нужды все время торчать здесь, — промямлила Шерил, испытывая безотчетный страх.
— Хорошо, тогда давай заедем за твоими вещами, — предложила Леонора, когда они дошли до машины.
Тревога в ее добрых глазах только усиливала возникшие у Шерил чувства вины и страха.
— Они уже в багажнике.
— Ох, зря я уговаривала тебя остановиться в доме Сидни, — горестно сокрушалась Леонора, заводя машину. — Да и вообще… Зачем только я рассказала тебе все эти сплетни о Сидни! Ведь он…
— Дорогая моя, ничего нового ты мне не рассказала, — прервала ее Шерил. — А что до его дома, то в первые дни — до операции Сидди и после — это было для меня идеальное место.
— Но не теперь, как я вижу.
— Да, теперь нет, — согласилась Шерил и вдруг выпалила: — Ох, Леонора! Как мне бы хотелось повернуть время вспять, чтобы все было как две недели назад!
— И никто, детка, не стал бы порицать тебя за такое желание, — Леонора вздохнула, — кроме, пожалуй, Сидди. Ведь хоть он и настрадался здесь физически, но и обрел великое счастье узнать и полюбить отца. — Она искоса взглянула на Шерил. — И ты только посмотри, как Сидни привязался к малышу! Ну разве это не следствие его прежней любви к тебе?
— Может, и так… — Мысли Шерил смешались, и она погрузилась в тягостное молчание. Потом заговорила, и в словах ее звучала горечь: — Если честно, именно это меня и пугает.
— Пугает? — растерянно переспросила Леонора.
— Да, пугает! — Глаза Шерил омрачились болью. — Когда-то я не сомневалась в любви Сидни, а вот теперь и Сидди поверил в нее…
— Шерил, нельзя сравнивать любовь мужчины и женщины с любовью отца к ребенку.
— Я знаю, Леонора, знаю… Ах, ну как тебе объяснить? — Голос ее дрожал от отчаяния и безнадежности. — Несколько раз мне почти удавалось убедить себя, что я вновь заинтересовала Сидни, но с его стороны это было не более чем весьма ловкое притворство, чтобы половчее схватить и съесть вкусный пирожок.
— Рада, что ты говоришь «почти», — проворчала Леонора. — Потому что, несмотря на все свидетельства, говорящие против него, я просто шкурой чувствую, что Сидни Спенсер не больший бабник, чем… чем был мой Джон.
