Что будет, когда ее память вернется? Рискнет ли Линда поверить Коннору?
Врач оказался пожилым седовласым господином с добрыми и внимательными глазами. Он осмотрел Линду, внимательно исследовал место ушиба, задал несчетное количество вопросов и заявил, что, по его мнению, Линда в полном порядке.
— Я действительно чувствую себя хорошо, доктор, но что с моей памятью? Она вернется?
— Обычно амнезия связана с физической травмой, однако в вашем случае я бы так не утверждал. В вашем случае можно было бы сказать, что… э-ээ… мозгам просто потребовались каникулы. Передышка на время. Нечто вроде предохранителя в приборе. Сам он сгорает, но система от этого не страдает. Остается всего лишь поменять предохранитель.
Линда, не удержавшись, прыснула. Доктор ласково улыбнулся в ответ и продолжил.
— Возможно, у вас был тяжелый период в жизни, напряженная работа или сильное потрясение. Это вполне могло вызвать временную потерю памяти.
— Вы сказали, временную?
— О, да, в этом я почти уверен. Память вернется сама по себе. Кстати, думаю, вы уже и сами поняли, что подтолкнуть ваши мозги в этом направлении невозможно. Вначале у вас будут появляться короткие и не всегда ясные вспышки воспоминаний, потом их будет все больше, и, в конце концов, все встанет на свои места. Процесс может быть довольно долгим, нельзя сбрасывать это со счетов, но в вашем случае, мне думается, улучшение наступит уже в течение недели. Если нет — я уже говорил с Коннором, он привезет вас ко мне, и мы проведем парочку дополнительных тестов, возможно, сеанс гипноза. В любом случае запомните: вам не надо волноваться.
— Я попытаюсь. Большое спасибо за то, что пришли, доктор.
На этот раз улыбка у врача была суше.
— О, благодарить вам надо Коннора, не меня. Когда он чего-то хочет — это стихийное бедствие. Сопротивляться бесполезно, надо смириться и переждать.
Когда доктор ушел, Линда пересказала Коннору их разговор, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. От чрезмерности стараний этого не получилось, но Коннор только ободряюще кивнул.
— Думаю, он прав. Расслабься и успокойся. Так будет проще, и дело пойдет быстрее.
Вспомнив недавнюю сцену, Линда невольно улыбнулась этим словам, но вскоре опять нахмурилась.
— Коннор, что мне делать? Я имею в виду бизнес. Ты говорил о переговорах…
— Ты самый влиятельный клиент и сотрудник в банке Кая Свенссона.
— Немного же от меня толку, раз моя голова пуста.
— Если в твоей голове не хватает нескольких воспоминаний, это еще не значит, что она пуста.
— Расскажи мне о переговорах, Коннор. Может быть, разговоры о бизнесе смогут стать той ниточкой, которая свяжет в ее голове прошлое и настоящее?
Коннору ее идея по вкусу не пришлась, но он послушно принялся рассказывать. Через некоторое время Линда с радостью и облегчением поняла, что прекрасно понимает все, что говорит ей Коннор, хотя все называемые им суммы, активы и договора оставались для нее полной загадкой. Коннор участливо смотрел на нее и старался изо всех сил, а в конце рассказа поинтересовался:
— Ну что, все без толку? Очень жаль.
Неужели он собирается ее жалеть? Линда хотела разозлиться, но заметила в руках Коннора сложенную газету.
— Это та самая? С отрывком?
— Да. Иди сюда, на диван, сядь и почитай.
Нервы затрепетали, словно натянутая тетива, но Линда смело шагнула к дивану и почти твердой рукой развернула газету. Коннор устроился рядом.
Статья называлась «Секреты Золотого Мальчика». Читая, Линда бледнела все больше, однако успешно держала себя в руках.
Коннор жадно наблюдал за ней. Его глаза сузились, всей душой он стремился понять, не лжет ли черноволосая красавица, но на лице Линды словно застыла ледяная маска. Строки, посвященные личным переживаниям Пенни, она прочитала с легкой гримасой отвращения, ничего больше.
Коннор не собирался доверять ей безоговорочно. Женщины не меньше мужчин любят деньги и не готовы с ними расставаться по доброй воле, а он, Коннор Брендон, не собирается оставаться в дураках. Тот журналист на пляже говорил о растратах активов фонда Чериша, намекал, что после смерти Ника во всем могут обвинить его вдову, об этом же упоминалось и в статье, но что думает об этом сама Линда? Что скрывают фиалковые глаза Снежной Королевы?
Он испытал неожиданный и неуместный укол ревности, когда Линда принялась рассматривать фотографии. На них Ник смеялся, излучал радость жизни, свет, молодость… и легкомыслие. Линда задержалась на фотографии взглядом, а затем со вздохом выпрямилась.
— Он был симпатичный. Красивый даже.
Да, черт возьми, если тебе нравятся смазливые мальчики, остающиеся таковыми лет до шестидесяти!
— Да, очень.
— Наверное, я его любила? Не помню… Довольно банальная история. Классический адюльтер. Разумеется, кроме того абзаца, где говорится о растратах в фонде Чериша. Думаю, именно за этим все журналисты и охотятся. Узнать, что несколько миллионов долларов уплыли из карманов австралийских налогоплательщиков, — шикарный кусок для прессы.
Из всей статьи Линда быстро выделила самое главное, подумал Коннор. Должно быть, она знает, о чем говорит.
Нарочито небрежно протянул:
— Скорее всего, это они вбросили для затравки, чтобы возбудить интерес к статье.
— Что ж, надеюсь, все факты они проверили, иначе за это можно нарваться на иск о клевете…
Подозрения черной тучей клубились в душе Коннора. Он всегда гордился своим умением разбираться в людях, но в случае с Линдой это не получалось. Он не мог определенно утверждать ни того, что она врет, ни того, что она абсолютно невинна. Загадочная красавица, тайна за семью замками. Ее душа всегда была скрыта от него. Единственное, что он знал точно, так это то, что тело ее прекрасно и невыносимо желанно.
За прошедшие несколько дней ничего не изменилось, если не считать того, что они стали любовниками. Он все так же ничего не знал о Линде, и она ускользала от него. Словно клинок, выкованный в жарком пламени и закаленный во льду, гибкая и смертоносная, таинственная и отчужденная.
О чем она думает?
Линда потерла пальцами висок.
— Странно… Я словно о ком-то другом прочитала… Знаешь, Коннор, это звучит смешно, но ты единственный человек в мире, которого я знаю… кто мне знаком.
— Бедная малышка!
— Да… Теперь понятно, почему тот репортер спросил, знаю ли я, что случилось с деньгами.
Коннор врос в диван. Его голос звучал абсолютно индифферентно.
— А ты знаешь?
— Не думаю. В этой книжке про амнезию написано, что в основном психика не меняется. Уходят отдельные моменты, но общая линия неизменна. Видишь ли, я ничего не помню, но и теперь считаю, что воровать нельзя. Просто потому, что нельзя.
