Ник коснулся губами ее губ, и его язык тотчас скользнул в полость горячего женского рта. Ее язык трепетал, дрожал и сплетался с его языком. Он приподнял руку, которой опирался о кухонный стол, и нечаянно смахнул с него банку с ореховой пастой: банка закрутилась на полу, как юла, потом куда-то покатилась. Куда? Какая разница? Ему было все равно. И Марджи тоже. Он взял в ладони ее голову и стал целовать лоб, шоколадные глаза, щеки и губы этой женщины, которую сейчас бесконечно желал, жаждал, боготворил. Потом его руки заскользили по ее плечам, талии, спине, обхватили ягодицы…
Марджи тихонько стонала и все сильнее и сильнее прижималась к нему. Ее губы сливались с его губами и отрывались только для того, чтобы покрыть поцелуями его подбородок, шею, уши. Но этого было недостаточно…
Ник на секунду отпрянул от нее, и его руки скользнули в обратном порядке — вверх по ягодицам, бедрам, талии, еще выше… Марджи резко глотнула воздух, ее обдало жаром. Она закрыла глаза, когда его пальцы коснулись ее грудей… Но вдруг пальцы мужчины остановились, замерли. О Господи! Продолжай же, не останавливайся, мысленно взмолилась она.
— Марджи, пожалуйста, подними руки, — вдруг вкрадчиво попросил Ник.
Она, не открывая глаз, мгновенно исполнила приказание Ника и почувствовала, как подол ее платья медленно пополз вверх, все выше и выше, до самой шеи. И тогда она услышала восхищенный и совершенно охрипший голос мужчины:
— О Боже, так вот что носит под платьем хозяйка дамского белья!
Он сбросил ее платье на пол и теперь жадно и откровенно рассматривал ее упругую грудь, прикрытую бюстгальтером из ткани, которая была прозрачной и легкой, как осенняя паутинка. Темно-розовые соски просматривались сквозь эту паутинку настолько четко, что, казалось, на Марджи вообще не было никакого бюстгальтера.
— Ты такая красивая… — сказал Ник.
Его пальцы осторожно легли на оба белоснежных купола, едва прикрытых золотистой паутинкой ткани. Он стал нежно гладить их, и она тихо застонала, а ее сердце забилось быстрее и дыхание сделалось глубоким и прерывистым.
Но слишком сильна была его страсть, чтобы сдерживать нетерпеливые руки. И Ник сжал ее груди и жадно впился глазами в узкую, тугую долину между двумя холмами.
— Бюстгальтер с застежкой спереди, на самой груди. Как удобно, — прошептал он и расстегнул крючок.
Лифчик распахнулся, и оба молочных купола, упруго покачиваясь, вывалились наружу. Марджи разомкнула руки, чтобы лямки бюстгальтера соскользнули вниз. И Ник, наклонившись, стал медленно целовать ее напрягшиеся соски. Сначала у одной груди, потом у другой. Это было сладостное истязание.
— Ты мучитель, — слегка задыхаясь, прошептала она. — Наверное, у тебя богатый опыт общения с женщинами. Или я ошибаюсь?
Ник стал целовать ее плечи, шею, подбородок, мочки ушей. Потом сказал:
— Может быть, ты и не ошибаешься. Но дело в другом: ты так возбуждаешь меня… И мне хочется продлить эти ощущения…
Он поцеловал Марджи в губы, с силой сжимая ладонями ее груди, и она почувствовала, как стали слабеть, подкашиваться ноги. И ей не хватало воздуха. Но еще больше не хватало этого мужчины. Она тоже хотела видеть его тело.
Марджи вздернула через плечи тенниску Ника и сбросила ее на пол. Его обнаженный торс привел ее в восторг. Как приводили в восторг мышцы его рук… Руки Ника на миг оставили ее груди, и Марджи услышала, как прошелестела, расстегиваясь, молния на его брюках. Он умудрился, продолжая целовать Марджи, стянуть эти свои элегантные брюки и швырнуть их на пол. Теперь на каждом из них осталось только по одной детали одежды.
Ник опустился на колени, обхватил бедра Марджи и стал целовать ее через влажные трусики, тонкие, кремовые, почти не скрывающие того, что должны были скрывать…
Если бы такое случилось раньше, в прежние времена и с другим мужчиной, она бы смутилась и задалась вопросом, сколько часов назад принимала душ. Но сейчас она ни капельки не смущалась и не задавалась никакими вопросами. Кроме одного…
— Ник, пожалуйста. Ну пожалуйста, — на одном выдохе сказала она и положила руки на его плечи, легонько отталкивая от себя.
Она опустилась рядом с ним на колени, спустила резинку его трусов и увидела то, что так хотела увидеть. О да! Это было именно то, что ей хотелось, к чему притворство… Она застонала и легла на пол, увлекая его за собой. В следующий момент его руки плавно стянули ее трусики, раздвинули ноги, и он жадно вонзил язык в грот любви, в котором так давно не было посетителей…
Марджи задрожала всем телом и забыла о том, что нужно дышать.
Ник не хотел торопиться. Он хотел продлить блаженство. Хотел исследовать каждую клеточку ее тела, чтобы узнать, что возбуждает Марджи больше всего. Но как только она застонала, он понял, что уже не сможет сдержаться, что он на пределе. Не отнимая руки от ее талии, Ник нащупал свои брюки и подтянул их поближе к себе.
— Не беспокойся. Я мыла пол. Твоя одежда не испачкается, — нетерпеливо простонала Марджи.
— Меня волнует не одежда. — Он достал из кармана брюк маленькую упаковку.
О да! Это был прекрасный предлог прикоснуться к нему… Марджи взяла из мужских рук резиновый кружок, прошептав:
— Думаю, я лучше с этим управлюсь.
Она усмехнулась и прикусила нижнюю губу, увидев, как еще более возмужал его богатырь, одетый ею в блестящий плащ из латекса.
— О Боже, каким красивым и внушительным созданием наделила тебя природа! — прошептала она. — Я уверена, перед таким не устоит ни одна женщина… Но сейчас он мой… Ты позволишь мне делать с ним все, что я хочу?
— Он твой…
Она потянулась к его узким бедрам и обняла их.
И не было больше никаких условностей и ограничений, куда-то испарились представления о приличиях и рамках. Были двое, желавшие соединиться в одно. Мужчина и Женщина. И они без устали соединялись, одаряя друг друга ни с чем другим не сравнимым наслаждением. Сливались и растворялись друг в друге, изливая потоки нежности и жар страсти, щедро отдавая и с благодарностью принимая, взмывая на вершину блаженства и скатываясь в забытье… Они творили любовь, и ничто, кроме этого, не имело ни малейшего значения. В том числе такие условности, как пространство и время…
Марджи очнулась и медленно осознала, что они по-прежнему лежат на полу в кухне: возле холодильника валялась банка с ореховой пастой. Но Марджи не было ни твердо, ни холодно. Ей было необыкновенно хорошо и уютно в объятиях Ника. Ее голова лежала на его груди, и она слышала стук его сердца. Марджи улыбнулась от ощущения полноты счастья. Потом ей захотелось узнать, что чувствует Ник, и она прикоснулась к его руке.
