Именно эти слова хотел услышать Гэри. Они сидели рядом, взявшись за руки. Мимо сновали сестры, толкая впереди себя тележки с лекарствами, санитары везли на каталках и в инвалидных креслах больных, врачи входили и выходили из приемного покоя. Наконец к ним вышел солидного вида врач.
— Мистер Бретт? Я — доктор Голдман. Мы обследовали вашего сына. Ему повезло. У него небольшое сотрясение мозга. Мы хотим задержать его у нас до утра, чтобы понаблюдать за ним.
— Он не останется калекой? Не умрет?
— Конечно, нет, — заявил доктор Голдман так авторитетно, что Гэри ничего не оставалось, как поверить. — Сейчас мы переведем мальчика в блок интенсивной терапии, и вам разрешат повидаться с ним. А пока придется подписать кое-какие бумаги. Что за жизнь без бюрократии, верно?
Гэри поблагодарил врача и направился к стойке, где за компьютером сидела еще одна медсестра. Она задала Гэри массу вопросов и занесла ответы в компьютер. Потом сделала распечатку и попросила Гэри расписаться. Он принялся ставить свою подпись на каждой строчке, против каждого крестика, на которые указывала медсестра, и делал это с удовольствием, даже с восторгом, радуясь тому, что его сын не умрет.
Потом его отвели в блок интенсивной терапии. Софи следовала за ним неотступно.
— Предупреждаю, — заявила медсестра, открывая дверь палаты, — не более пяти минут.
А больше и не потребуется, чтобы сказать Тиму, как я его люблю, подумал Гэри.
Тим казался удивительно маленьким на массивной больничной кровати. Голова у него была забинтована, глаза закрыты, но пугающая бледность прошла.
— Тим, — прошептал Гэри.
Тим приоткрыл один глаз.
— Папа, — прохрипел он. Увидев Софи, открыл и второй глаз. — Привет, Софи.
— Привет, Тим, — ответила Софи, стараясь не выдать своего волнения. — Как ты себя чувствуешь?
— Паршиво. — Тим попытался улыбнуться. — Надо было отбить мяч.
— Голова болит, Тим? — спросил Гэри.
— Ага. Говорят, меня привезли на вертолете. Это правда?
— Правда.
— Жаль, что я ничего не помню. Ведь я никогда не летал на вертолете.
— У тебя еще будет возможность, обещаю.
— Ну да… Скажи, мы выиграли?
— Конечно.
— Здорово, — улыбнулся Тим и закрыл глаза. Он явно устал, и они поняли, что пора уходить.
— Я еще к тебе приду. Я люблю тебя, Тим.
Они вышли в коридор, потом спустились на лифте. Все это время Гэри не проронил ни слова.
Боже, как ему не хватало Софи, думал Гэри. Как хочется сказать ей об этом! Но она, скорее всего, снова начнет свою канитель: о свадьбах, клятвах, обручальных кольцах — обо всем том, во что он не верит.
— Может, выпьем кофе? — предложил он, когда лифт остановился на первом этаже.
— Давай.
Они заняли столик в углу, и Гэри принес две чашки кофе.
С кофе у них все и началось, вспомнил Гэри. Он тогда чуть было ее не потерял, когда ходил в кафетерий. Но в тот раз этого не случилось. Он ее потерял позже, из-за своего идиотского упрямства.
— По-моему, Тим скоро поправится, — заметила Софи. — Он меня узнал, хотя видел всего раз, и даже запомнил, как меня зовут.
— Я не каждый день приглашаю женщин к нам пообедать, — отозвался Гэри. — Конечно, он тебя узнал. Тебя нелегко забыть. — Это прозвучало банально, но это было правдой.
Софи зарделась. Господи, как ему нравилась ее способность так легко краснеть!
— Во всяком случае, — Софи попыталась перевести разговор на другую тему, — хорошо, что его оставили в больнице на ночь. Все-таки у него сотрясение мозга.
— Мне бы хотелось побыть с ним. Может, разрешат?
— Вряд ли. Родителям обычно разрешают оставаться только с малышами.
— Тогда я сниму комнату в гостинице, чтобы прийти сюда завтра пораньше.
— Ты можешь переночевать у меня, — вырвалось у Софи. Она снова залилась краской, но не от смущения или замешательства, а оттого, что нарушила свой зарок: не подпускать к себе Гэри, не вступать в близкие отношения с человеком, отрицающим саму возможность брака.
Гэри между тем обдумывал ее предложение. Она не сказала, что он сможет провести ночь в ее постели. О сексе речь вообще не шла. Ему нужна ее поддержка, и она открывает для него свой дом.
Прежде чем он успел опомниться, у него вырвалось:
— Выходи за меня замуж.
Софи чуть было не выронила чашку. Дрожащими руками она опустила ее на блюдце и уставилась на Гэри.
— Что?!
— Выходи за меня замуж.
— Гэри… — Софи сложила руки и поджала губы. — Ты расстроен и не понимаешь, что говоришь.
— Не я получил по голове бейсбольным мячом. Я отдаю себе отчет в том, что говорю.
— Ты не веришь в законный брак, — напомнила она.
Неожиданно для нее Гэри рассмеялся. Но не только оттого, что страшное напряжение, в котором он находился весь день, вдруг прошло. Это явилось признанием силы любви, способной совершенно изменить человека.
— Знаешь, сколько я сегодня в больнице подписал всяких бумаг? И ни разу не задумался. Потому что, если бы я этого не сделал, врачи не помогли бы Тиму.
— А какое отношение это имеет ко мне? — в недоумении поинтересовалась Софи.
— Больше всего на свете я хочу, чтобы мы были вместе. И если для того, чтобы получить то, что мне надо, я должен подписать еще одну бумагу, то какого черта упираюсь? Покажи, где надо поставить свою подпись, Софи, и я ее поставлю.
Софи нахмурилась. Он догадался, что его заявление не похоже на романтическое предложение руки и сердца, о котором Софи мечтала всю жизнь.
— Мне встать на колено? — с некоторым опозданием спросил он.
— Не надо. Тебе незачем жениться только ради того, чтобы получить то, что ты хочешь.
— Я хочу тебя, — брякнул Гэри. И добавил с жаром: — Ты мне нужна. Я люблю тебя.
— Мне нравится жить в городе, — не сдавалась Софи.
— Мы что-нибудь придумаем. — Гэри схватил Софи за руку. — Я готов подписать брачное свидетельство, заключить законный брак. Это более серьезное решение, чем твой переезд из Кэмбриджа на ферму. Сделай шаг навстречу.
— Вообще-то, — улыбнулась Софи, и на душе у Гэри стало тепло, — мы не сможем жить в Кэмбридже из-за собак — они всю квартиру перевернут. Придется привыкать к ферме.
— Да уж придется. Так ты выйдешь за меня?
— Да. Я выйду за тебя замуж.
Гэри вдруг охватила паника. Он женится… Придется пройти всю эту канитель. Ему тридцать семь лет, он отец — но еще ни разу не был женат…
— Нам ведь не обязательно венчаться в той церквушке? — неуверенно спросил он.
— Если хочешь, мы можем зарегистрироваться у мирового судьи или в муниципалитете. При условии, что ты готов любить, уважать и заботиться обо мне до конца жизни.
