Тед, очевидно, понял ее состояние. Он поднялся и взял вазочку с печеньем.
— Спорю, что Кэт оно тоже нравится. Бери свой лимонад и приходи в гостиную. Мы покажем тебе, как нужно играть.
И скрылся в коридоре. Несколько секунд спустя Дорис услышала топот детских ног — дочь неслась по лестнице к гостю.
Большего… Да, она хотела большего. Просто не поняла этого до того, как стало слишком поздно.
Теперь всегда будет слишком поздно.
Они сразу отказались от игры в покер "по правде" и поддавались Дорис, но ей пришлось все же бросить свои карты.
— Вы играйте дальше, — сказала она, поднимаясь и собирая пустые стаканы, — а мне нужно заняться обедом.
Складывая в кучу зубочистки, которыми они расплачивались вместо денег, Тед проводил взглядом хозяйку, потеряв интерес к игре. Сидевшая напротив него Кэт собрала и растасовала карты и положила колоду перед ним. Он не подснял, а сразу взял верхнюю. Это оказалась дама червей. Одна ушла готовить — пришла другая. Все в масть, усмехнулся Тед. Надо бы помочь Дорис.
— Я думаю, хватит на сегодня, — обратился он к маленькой партнерше.
Сощурив глазки, девочка понимающе ухмыльнулась.
— Вы отошлете меня смотреть телевизор, а сами пойдете на кухню целоваться?
Вырубленная из камня "покерная физиономия", о которой говорила Дорис, была единственным средством спасения от разбиравшего Теда смеха.
— Тебе тоже не возбраняется пойти на кухню. Уверен, всем найдется дело в приготовлении обеда.
— Нет уж, спасибо. Я все же посмотрю немного мультики. — Она смешала свой выигрыш с его более внушительной кучкой зубочисток и выбежала из гостиной. Через мгновение он услышал, как наверху заработал телевизор на слишком большой громкости.
Он сложил карты, подобрал остатки печенья и отправился на кухню. Дорис шинковала овощи, пока в кастрюле с холодной водой оттаивал кусок мяса.
— Ты оказалась права, — заметил он, ставя почти пустую вазочку на разделочный столик. — Ты безнадежна.
— Ха, я же выиграла две раздачи, — возразила она.
— Верно, но ты выиграла их потому, что сама не знала, что делала. — Он остановился рядом с ней и пустил воду, чтобы сполоснуть руки. — Смысл в том, чтобы играть расчетливо, а не выигрывать случайно.
— Выигрыш есть выигрыш, и не важно, как ты его добился. — Она подождала, пока он обсушит руки, и передала ему нож, попросив нарезать лук. Прошло десять лет с тех пор, как они готовили вместе, подумал он, подавляя yxмылку. Она же ведет себя так, будто это было только на прошлой неделе.
Открыв микроволновую печь, Дорис потыкала вырезку указательным пальцем и переложила с тарелки в пакет, наполненный аппетитно пахнущим маринадом.
— К тому же, — продолжила она начатый разговор, — я безнадежна только в азартных играх.
— И в спорте, — добавил он. — Кэт говорит, что и моряк из тебя совсем никудышный. Да и рисковать ты не очень-то любишь.
— Ну-ну, давайте, объединяйтесь с дочерью против меня. — Она улыбнулась ему беззаботно и поддразнивающе. — А ты-то намного ли лучше? Ты-то чем рискуешь?
— Я же пришел сегодня сюда, а?
— Ух, словно для этого нужна смелость.
Он закончил с луком, переложив его в поданную хозяйкой тарелку, и потянулся за тремя огромными перцами, которые она оставила в сушилке, — зеленым, темно-красным и цвета чистого золота.
— Нужна отчаянная храбрость, чтобы быть рядом с тобой, — отшутился он, ловко нарезая колечки сладкого красного перца.
— Почему? — Ее улыбка уже не была поддразнивающей, а стала мягкой и чувственной. — Я же не кусаюсь, ты ведь знаешь.
— Как мне помнится, один раз ты чуть не сделала это.
— А как мне помнится, тебе это понравилось.
Понравилось? Господи, да это было просто восхитительно! Она открылась со всей страстью и пылкостью, не пряча упоения близостью, неутолимой жажды, любопытства… А ее поцелуи, сладкие, но неумелые, ее ласки, столь нетерпеливые и откровенные! Казалось, что вот-вот она просто проглотит его.
И он был без ума от ее невинности и разбуженных им женских начал.
Он же любил ее!
— Итак… — Желая сменить тему, пока они снова не увязли в прошлом, он ухватился за первое, что ему пришло в голову. — Что мы готовим?
— Уичито[2]. Тебе все еще нравится ковбойская пища?
— Еще как. Все время, что мы были в Корее и на Филиппинах, я жутко тосковал по добротной техасской еде.
Она ухватила колечко красного перца и стала жевать его, прислонившись к шкафчику и наблюдая за его работой.
— Тебе понравилось на Филиппинах?
— Ага. Там отличное место для семейных. Я бы вернулся туда в мгновение ока.
— Ты жалел когда-нибудь, что у тебя нет семьи?
Он взглянул на нее, соображая, с чего бы она стала такой задумчивой.
Разрезав последний перец на аккуратные колечки, он вытер руки и повернулся к ней лицом. Уже не к месту были поддразнивания и беззаботность.
— Я всегда думал, что женюсь, обзаведусь детьми и проведу жизнь в трудах и выплатах за дом, машины, отпуска, за университетское образование детей и их свадьбы. Никогда не представлял, что останусь холостяком в тридцать пять.
— А что случилось? — тихо спросила она, с печалью в голосе и на лице. — В чем дело-то?
Он ответил прямо и откровеннее, чем она ожидала.
— В тебе. Я хотел тебя. Ты же выбрала Грега. На этом и поставим точку.
Дорис резко повернулась, ухватила пакет с мясом, блюдо и щипцы и выскочила за дверь. Какое-то время он оставался на месте, потом медленно подошел к окну. Женщина неподвижно стояла у газового гриля, спиной к дому. Ее плечи были напряжены, голова опущена.
Прямота и откровенность не всегда впрок, подумал Тед, направляясь во двор. Задняя дверь хлопнула, ступеньки заскрипели под его тяжелыми шагами, но Дорис не повернулась, только окаменела еще больше.
— Ты предпочла бы, чтобы я опять солгал? — спросил он, останавливаясь сзади нее. — Ты хотела бы услышать, что я никогда не собирался жениться и мне наплевать на семью? Хотела бы, чтобы я сказал, как счастлив оттого, что один? Что бесповоротно привык к своему образу жизни, слишком эгоистичен, чтобы быть хорошим мужем и отцом?
— Нет, я не хочу, чтобы ты лгал.
Он едва расслышал ее тихий голос при легком шелесте листвы и шипении газа в гриле.
— Я говорю правду, и это не должно удивлять тебя, Дорис. Ты всегда знала, что я хочу тебя. Думаю, я, черт побери, дал ясно это понять во время нашей последней встречи. — Он долго умолял ее тогда, пока не понял, что не добьется руки единственно любимой женщины. Так и остался один.
А ей пришлось скрывать свои чувства, более того — пойти на обман. Его плоды она уже пожинает, а ведь они могут быть еще горше.
