раньше условленного срока, как и я. Глядя на то, как Артем идет по набережной упругим, бодрым шагом, в своей синей весенней куртке и намотанным шарфом вокруг шеи, один конец которого забран под воротник, а второй болтается на ветру.
Я улыбаюсь. Хочу запомнить его таким – цветущим и счастливым. Невольно замечаю взоры, которыми провожают его девушки. За этот год ушла юношеская нежность, Артем превратился в красивого мужчину. Но его все это не волнует. Он смотрит только на меня.
Взлетает ладонь, на устах появляется улыбка, ускоряется шаг. А я стою, пытаясь справиться с бешено колотящимся сердцем, и проглотить ноющую боль внутри.
– Привет. Я думал, ты еще не пришла.
Артем целует меня в щеку и одаривает теплым взглядом.
– Тебе лучше?
– Да, уже все хорошо. С утра немного кружилась голова. Наверное, последствия болезни. Что у тебя случилось? Ты бледна…
– Ничего не случилось. Я должна тебе кое-что сказать… – глубоко вздыхаю и отвожу взгляд от его улыбки, – мы не должны видеться некоторое время.
Его улыбка медленно выцветает, как старая фотография.
– Почему? – немедленно спрашивает он, и мне становится совсем тошно.
Я отхожу от него на шаг, смотрю в сторону и монотонно произношу.
– Я прошу, чтобы ты больше не приходил ко мне домой. И в школе мы будем общаться только по делу.
Повисает пауза, которая прерывается только плеском волн и обрывками разговоров, которые доносятся сверху. Наконец, Артем произносит негромко и очень спокойно:
– Это из-за моей матери? Послушай, что бы она не говорила, чем бы не угрожала – она не сделает этого. Можешь не опасаться…
– Нет, дело не в этом.
– А в чем? Объявился твой муж?
– Что? – это последнее, что я ожидала услышать, – нет. Просто так больше не может продолжаться. Твоя мама – это лишь первый звоночек, общественность весьма жестоко обходится с теми, кто не вписывается в общепринятые рамки. К тому же, через два месяца ты оканчиваешь школу, поступаешь в университет, у тебя будет другая жизнь, и, поверь, постепенно в ней будет все меньше места для меня. Лучше сразу.
Пока я говорю, Артем неслышно обходит меня, заслоняет спасительный речной пейзаж перед моими глазами и перебивает:
– Маша. Ты меня любишь?
Это нечестно.
Закрываю глаза на секунду, снимаю очки, утомленно касаюсь лба. Хочу, чтобы это, наконец, закончилось.
– Артем…
– Нет, ответь, – он складывает руки на груди, возвышается надо мной – красивый, молодой, с темными глазами, которые видят меня насквозь. – Что произошло за эти несколько дней, пока я болел? Ведь ничего не изменилось. Как и два года назад, когда я писал тебе свое первое письмо, как и прошлой зимой, в холле старого корпуса – все по-прежнему. И так будет впредь. Через два месяца я окончу школу, поступлю в университет, пойду работать…
– Кем работать? Кто возьмет тебя на работу без образования? – решительно прерываю его я, – спустись с небес на землю!
Он замолкает и хмурится, а я нахожу в себе силы прямо взглянуть в его проклятые глаза.
– Я люблю тебя. – Говорю я прямо. – Это так. Ты это знаешь. И любовь к тебе – единственное, что было прекрасного в моей жизни. Спасибо тебе за неё. Но подумай, что будет дальше? Сейчас тебе – восемнадцать, а мне – двадцать восемь. Разница не так уж заметна. Но пройдет десять лет, и уже тебе будет двадцать восемь, а мне – тридцать восемь. А еще спустя десятилетие ты останешься молодым, полным сил мужчиной, а я превращусь в старуху. Ты такого будущего хочешь для себя?
– Я просто хочу стать для тебя…
– Кем? – снова перебиваю я, – мальчиком-любовником? Именно так будут тебя называть.
– Да плевать мне, кто и что скажет!
– Тогда кем ты хочешь для меня стать? – продолжаю нажимать я, – мужем?
Повисает пауза. Артем прямо и смело смотрит в мои глаза, и говорит уже намного спокойнее:
– Возможно. Если ты согласишься.
Я на миг застываю пораженная, а потом качаю головой, подхожу к нему вплотную, беру его холодную обветренную руку в свою и сильно сжимаю.
– Артем, тебе нужно учиться, получить профессию, сделаться в ней успешным, а уже потом быть главой семейства. У меня нет столько времени. Со мной ты рискуешь быть вечно оболганным, жить с ярлыком любовника на лбу, слышать пересуды и липкие шепотки за спиной. У нас может не случиться полноценной семьи, не родятся дети… Пройдут годы, ты оглянешься назад, на свою жизнь и проклянешь меня!Эта любовь не стоит таких жертв.
Несколько секунд он молчит, разглядывая мои побелевшие пальцы. Я смотрю только на него, и понимаю, что это конец.
Я стою так близко к нему в последний раз, я касаюсь его в последний раз, и у меня есть еще несколько мгновений, чтобы запомнить его таким. Все еще любящим, но уже разочарованным во мне.
– А чего стоит, Маша?
Я вздрагиваю. Артем сжимает мои руки и притягивает меня к себе не резко, но настойчиво.
– То есть все это было напрасно, и моя любовь ничего не стоит? Какая же ты все-таки трусиха. Или ты боишься совсем другого? Неужели я не доказал тебе, что я – не твой муж! Я никогда не сделаю ничего против твоей воли, никогда тебя не обижу, не трону!
– Артем, это совсем не то!
– Тогда что?!
Он слегка встряхивает меня, и его пальцы впиваются в мои предплечья. Лицо его искажается болью, голос обретает силу – он теряет над собой контроль. А я внезапно понимаю, что Артем на голову выше меня, шире в плечах и намного сильнее.
– Почему ты это делаешь? – спрашивает он отчаянно. Люди начинают на нас оглядываться. – Почему отталкиваешь меня? Разве я заслужил такого обращения? Ты привыкла жить в страхе, привыкла, что мужчины – источник боли и страданий. Это я могу понять. Он внушил тебе, что ты никудышная, никому не нужная, и будь он проклят за это! Но разве я не доказал тебе, что бывает иначе? И будет иначе, обещаю, слышишь? Только позволь мне быть рядом, дай мне шанс, позволь будущему случиться!
Я вырываю руки из его захвата, пытаюсь сделать шаг назад, но он ловко притягивает меня обратно за талию.
А потом целует. Отчаянно, горячо, желанно. Целует прямо в губы, долгим, требовательным поцелуем.
Я чувствую, как у меня слабеют колени, как закрываются глаза, и слезы текут по обеим щекам из-под сомкнувшихся ресниц. Мои руки безвольно висят вдоль тела, если бы Артем не держал меня, я бы упала прямо к его ногам.
Проходит
