Когда тот направился к кофеварке, Санди сделала глубокий вдох и заговорила:
— Мартин, между нами есть одна недомолвка, которую я хотела бы устранить.
Он посмотрел на нее, вопросительно подняв черные брови.
— Сегодня вы представили меня своим знакомым как Санди Дэйвид. Мне следовало раньше объяснить вам, что Джейн — тетя моего отца по матери, а не по отцу. У нас с ней разные фамилии. Я дочь Эмилии Лангмюр, председателя Городского совета Бирмингема. Вы, должно быть, слышали о ней.
Санди с волнением ожидала реакции Агуэро, боясь, что подтвердится обвинение сестры в его адрес.
— Председатель Городского совета, которая ратует за то, чтобы центр Бирмингема стал пешеходным, а владельцам частных автомобилей следует ограничить езду в некоторых районах города?
Хотя Мартин говорил ровным голосом, было ясно, что он считает Эмилию Лангмюр сумасбродкой. И не один он, таких наберется немало. Санди и сама не одобряла некоторые идеи матери. Но это не мешало ей горячо защищать мать, когда ту критиковали, исходя из своих эгоистических интересов.
— А почему бы и нет? — возразила она. — Люди страдают астмой. А транспортные выхлопы лишь ухудшают экологию. В этом вопросе мать совершенно права.
— Может быть, но ей никогда не удастся убедить в своей правоте других, — сухо отвечал Мартин. — Почему вы скрыли от меня свою настоящую фамилию?
— Я не думала, что это имеет какое-то значение.
— Наверное, нелегко быть дочерью человека, вокруг имени которого постоянно кипят страсти?
— Иногда нелегко, — призналась Санди.
— Меня больше интересует политика Испании, чем то, что происходит в Британии, — заявил Мартин. — Мне приходилось видеть вашу мать по телевидению, когда я бывал в Бирмингеме. По всей видимости, она пользуется популярностью у англичан, поскольку умеет отстаивать свою позицию, будучи прекрасным оратором. Но вы не похожи на мать ни как личность, ни внешне.
— Вы правы. Вот мои сестры — те пошли в маму.
Мартин никак не отреагировал на упоминание о сестрах. Может, он забыл об интрижке с одной из дочерей Эмилии Лангмюр или просто хорошо владеет собой?
— Вам налить бренди в кофе?
— Нет, спасибо. — Санди так и подмывало выпалить: «Моя сестра Беатрис знакома с вами» и посмотреть на произведенный эффект. Но она прекрасно сознавала, что ей будет намного труднее справиться со своей миссией, лишившись помощи Мартина. Ей вспомнилась одна из заповедей Полли: «Не стоит будить спящих демонов».
Что бы ни произошло в свое время между ним и сестрами, не ее дело разбираться в этом. Она приехала, чтобы помочь Джейн, и должна держать язык за зубами. Во всяком случае — пока не будет конкретных фактов.
Мартин разлил кофе по чашечкам и отнес их в дальний угол комнаты, где стояли два дубовых старинных кресла с подушками. Между ними помещался сундук с плоской крышкой и узором на ней. Наверное, в старину в такие сундуки складывали приданое. Мартин извлек из недр буфета нетронутую коробку с конфетами, распечатал ее и поставил перед Санди. Она узнала дорогой бельгийский шоколад, производимый вручную, и выбрала приглянувшийся батончик. Откусив краешек, заговорила:
— Читая ваши книги, я представить не могла, что мне придется когда-нибудь сидеть в вашем доме и вместе наслаждаться шоколадом. Никогда бы не подумала, что такой отважный путешественник может любить лакомства.
— Мне не чужды простые радости, — усмехнулся Мартин, беря шоколадный шарик. — Я бы предпочел сейчас сыр, но, кроме того, что мы пробовали вчера, Испания не славится этим продуктом. Вы любите французские сыры?
Санди кивнула:
— Это еще одна моя слабость, как и сладости.
Мартин придвинул к ней коробку.
— Берите еще. Зачем ограничивать себя в желаниях?
Она прочла намек в его глазах. Или это просто подшучивание над ней?
А тот продолжал:
— Колетт писала, что, будь у нее сын, который подыскивает невесту, она бы его напутствовала так: «Остерегайся девушек, которые не любят вино, трюфеля, сыр и музыку».
— Вам нравятся ее книги? — удивилась Санди. Как и шоколад, романы французской писательницы совершенно не увязывались с ее представлениями о Мартине.
— Нет, просто я запомнил эту мудрость. Как вы считаете, есть в ней доля истины?
— Конечно. Вступать в брак, ничего не зная друг о друге, — это катастрофа. Или я не права?
Мартин рассмеялся, но его глаза хитро сузились, когда он произнес:
— Вы никогда не сойдетесь с человеком просто так, верно? Чтобы расстаться с «бережно хранимой девственностью», вам необходим законный брак и обручальное кольцо…
Санди узнала строчку из стихотворения Эндрю Марвелла, и насмешливый намек вызвал у нее прилив гнева:
— Да, представьте себе, и я сохраню брак, — с вызовом ответила она. — Вы можете смеяться, но я верю в постулат «отныне и навсегда». Если мне не встретится человек, разделяющий мои воззрения, я лучше проживу в одиночестве, как Джейн.
— Сомневаюсь, что она придерживается ваших взглядов. По-моему, эта женщина осталась одинокой, поскольку, как и все воинствующие феминистки, считает брак формой рабства.
— Я не могу судить ее. Мне бы очень хотелось прежде поговорить с ней. Но, вне зависимости от ее взглядов, я не намерена менять свои. Предпочитаю придерживаться однажды данного обещания, нежели менять партнеров, которые через пару лет даже имени моего не вспомнят.
Санди внимательно наблюдала за реакцией Мартина, но тот спокойно встретил ее взгляд.
— Все хотели бы этого, — сухо бросил он. — Но мир, полный любви, — всего лишь детская сказка. От жизни не спрячешься… по крайней мере, надолго.
— Но вам же это удается. Поэтому и любят ваши книги, которые дают спасительное чувство свободы.
— Я знаю. Но это лишь иллюзия. Как и за все в этом мире, за свою свободу я должен платить. Большинству «путешественников в тапочках», моих читателей, не понравилась бы реальность. Но я не жалуюсь. Есть вещи, которые вознаграждают за перенесенные трудности.
Мне бы понравилась, подумала Санди, с тобой бы я отправилась на край света.
Мартин допил кофе и поднялся с кресла.
— Извините, мне надо еще поработать. Вы сумеете выключить свет?
— Конечно… спасибо вам за вечеринку и за ужин.
— И вам спасибо. Спокойной ночи…
После его ухода Санди растерялась. Может быть, она ему уже наскучила? Или просто он не рискует остаться с ней наедине? Наверное, причина именно в этом: вспомнил, что у него случилось когда-то с одной из ее сестер, и теперь испытывает неловкость…
