Мэтти почувствовала, что к глазам подступают слезы, и изо всех сил стиснула зубы, чтобы не дать им пролиться.
— Я нашла твое письмо, в котором ты поздравляешь Боба Ходжа с приобретением этого комплекса и просишь держать тебя в курсе того, как он намеревается поступить с ним дальше. Как ты мог? Как ты посмел манипулировать мной таким образом?
— Я не манипулировал тобой, Мэтти.
— Я хорошо помню, как ты сказал, что всегда получаешь желаемое. Разве не так случилось со мной? Да, тебе пришлось приложить некоторые усилия, но ведь в результате я все-таки оказалась в твоей постели, разве не так? — Ее голос дрожал от разочарования и злости, а когда Доминик сделал попытку приблизиться, она отвернулась.
— Может быть, я предпринял не совсем верные шаги, может быть, следовало сказать тебе обо всем с самого начала, но разве ты бы стала слушать? Ты бы немедленно влезла в свою скорлупу и из упрямства и ложной гордости от всего бы отказалась! Я ведь прав?
— Не в этом дело!
— Ты не ответила — я прав?
— Я хотела всего добиться сама, понимаешь? Мне не нужна была твоя помощь!
— Мэтти, я не совершил никакого преступления против твоей драгоценной гордости. Интересно, как далеко она вообще может тебя завести, эта твоя гипертрофированная гордость?
— Даже не пытайся придать этой ситуации положительный оттенок! — Господи, если бы Доминик знал, как она хочет, чтобы он в этом преуспел! — Ты бессовестно манипулировал моей жизнью в своих интересах, и этим все сказано!
— Ты ошибаешься! — Ее холодный и неприступный вид больше не мог удерживать его на расстоянии. Несколько стремительных шагов, и вот он уже нависает над ней. — Может быть, я не был откровенен, как следовало бы… Но если бы я хотел манипулировать тобой, разве не в моих интересах было бы сказать тебе о работе? — требовательно спросил Доминик. Его лицо было так близко, что Мэтти была вынуждена смотреть прямо в черные омуты его глаз. — Разве не должен был я при первой же возможности дать тебе понять, что ты мне обязана? Но разве я сделал это? Сделал, черт побери?!
— Ты просто приберегал это козырь! — Мэтти не могла просто так сдаться. — Ты придерживал его на случай, если ситуация выйдет из-под твоего контроля. Когда потребовалось бы натянуть поводья. Ты ведь специалист в этом деле, да, Доминик? Вспомни, как ты уговорил Гарри отпустить меня, чтобы я встретилась с тобой? Ты привык, что все пляшут под твою дудку, но это… это отвратительно!
Повисла зловещая тишина, затем Доминик резко выпрямился и отошел к окну, у которого совсем недавно стояла сама Мэтти.
— Я пытался сказать тебе…
— Когда? — настойчиво спросила Мэтти. Она крутанулась на стуле, чтобы видеть Доминика.
— Вчера. Я сказал, что хочу поговорить с тобой о твоей работе. Потом стало как-то не до разговоров, и я решил, что скажу после уикенда.
Да, действительно что-то такое было, вспомнила Мэтти. А вот вспоминать, почему им стало не до разговоров, решительно было нельзя.
— Я не верю тебе, Доминик, — упрямо сказала она. — Ты просто хотел меня и предпринял некоторые шаги, чтобы добиться своего. Ты никогда не задумывался о моих чувствах, потому что тебе вообще не присуща такая черта, как чуткость. — В голосе Мэтти слышалась горечь. — На чем зиждились наши отношения? На вожделении. Страсти. Сексе. О чувствах речи не было.
— Но ты же тоже хотела именно таких отношений! Или тебе теперь удобнее забыть об этом, чтобы во всем упрекать меня?
Нет, она не забыла. Она просто совершила ошибку, отступив от первоначальных условий их сделки. Да-да, между ними существовала именно сделка, негласное соглашение. Они — двое людей, которым не нужны обязательства и глубокие чувства и которые всего-навсего удовлетворяют свой основной инстинкт. И Мэтти ошиблась, считая, что сможет выполнить условия. Ее ошибка состояла в том, что сначала Доминик понравился ей, а потом… потом она влюбилась в него. Нет, полюбила всей душой и телом.
Это открытие потрясло Мэтти. Она на миг прикрыла глаза в испуге и отчаянии, но, когда снова открыла их, в них были решимость и твердость.
— Нет смысла дальше обсуждать этот вопрос, Доминик. — Опершись ладонями о стол, Мэтти встала. — Мне не нравится то, что ты сделал. И я не могу уважать человека, который поступает подобным образом. Наши отношения, или что там было между нами, закончены. — Мэтти отвернулась и стала смотреть в окно, и Доминик мог видеть только ее прямую спину и напряженные плечи.
Мэтти спиной чувствовала колебания Доминика. Затем она услышала его шаги… Тишина… Звук закрывающейся двери…
Все было кончено.
Глория ушла. Доминик отпустил секретаршу из элементарного чувства сострадания. В последние две недели ей приходилось ходить вокруг него на цыпочках, потому что день ото дня его характер становился все невыносимее. Каждое утро, приходя на работу, она находила Доминика уже у себя в кабинете, погруженного в работу. Он едва поднимал голову, чтобы ответить на ее приветствие, его распоряжения были предельно кратки и отрывисты.
Доминику очень нравилась его секретарша, и он совершенно не хотел испытывать ее терпение. Он понимал, что ведет себя как разбуженный посреди зимы медведь, но не мог с собой справиться. Он никак не мог выбросить из головы Мэтти и их последний разговор. Она выставила его каким-то монстром, своекорыстным пройдохой, использовавшим самые нечестные приемы в своем стремлении затащить ее в постель.
Доминик снова и снова прокручивал в голове их разговор, хотя и понимал, что так и до сумасшествия недалеко. А сколько раз в разгар рабочего дня он застывал у окна, слепо глядя куда-то вдаль и размышляя, стоит ему или не стоит идти к ней, в то время как его компьютер буквально бесновался, а телефонная линия раскалялась от звонков.
Вот и сейчас, в половине седьмого вечера, вместо того чтобы воспользоваться относительным затишьем и просмотреть накопившуюся почту, он снова стоит у окна, проклиная себя за то, что позволил этой женщине проникнуть в самую глубину его души. Бормоча под нос ругательства, Доминик начал мерить шагами свой офис, как леопард, пойманный в клетку.
Ну, явится он к ней в офис, и что? Еще одна ссора с тем же исходом, но только на глазах у ее коллег? Он не мог прийти к ней домой, потому что Мэтти переехала, а куда — он не имел представления. Вполне вероятно, что к своему бывшему, и при этой мысли ругательства сыпались из Доминика, как из рога изобилия.
Конечно, было большой ошибкой звонить Лиз Харрис, начальнице Мэтти, пусть даже под тем предлогом, что он разыскивает Боба Ходжа, и якобы случайно перевести разговор на Мэтти. Как она справляется с работой? Нравится ли ей ее новое жилище?.. Именно так он узнал, что Мэтти переехала.
