— Я не хочу развода. Но, возможно, ты хочешь.
— Нет.
— Уверен?
— Как никогда в жизни. Тогда о чем ты хотела поговорить?
— Я люблю тебя, — решилась Келси.
На этот раз Люк ощутил необъяснимую радость.
— Ты не перестаешь меня удивлять. Повтори, что ты сказала.
— Я люблю тебя.
— Значит, я не ослышался.
— Я не планировала влюбляться в тебя. Это случилось само собой.
— Кажется, ты не очень счастлива.
— Да. Тебе пришлось жениться на мне. Я украла твою свободу. Ты не любишь меня.
— Подожди, Келси, это ведь я украл твою свободу.
— Мне нужна близость, Люк, не свобода. Как я могу чувствовать себя в ловушке, если люблю тебя и ношу твоего ребенка?
— Но ты несчастна…
— Ты отталкиваешь меня. Но не потому, что не хочешь быть рядом, теперь я поняла это.
— Но ведь ты заслужила свою свободу. А потом я сделал тебе ребенка.
— Мне нравится быть беременной. Я же люблю тебя.
— Прекрати повторять это!
— Как бы мне хотелось, чтобы ты вел себя иначе…
— Ты волнуешь меня, Келси. Ты пробуждаешь во мне чувства, которых я избегал всю жизнь. В детстве я нуждался в матери, но она подвела меня. Я не могу позволить себе довериться еще одной женщине, разве ты не понимаешь?
— Но я не подведу тебя. Обещаю.
— Прости, что причинил тебе боль. Я часто думал о маме последнее время. Ее бросил мой отец, оставив без гроша и без поддержки. Когда я представил, что ты можешь оказаться в таком же положении, то не смог этого вынести.
— Но ты никогда так не поступишь со мной, Люк.
— Сомневаюсь, что Сильвия очень любила дочь, раз выгнала из дома, — продолжал мужчина, словно не слыша ничего вокруг. — Как я могу винить мать в том, что она стала наркоманкой? Или в том, что она не знала, как воспитывать меня?
— Ты простил ее…
— Прощение. Ты все правильно поняла.
— У тебя было ужасное детство, Люк, но это не значит, что и нашего ребенка ожидает такое же.
— Дело не в этом, Келси. Я не умею любить. Мне незнакомо это чувство.
— Ты любил сестру Эльфриду.
— Это другое. Я говорю о тебе. Моей жене. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу полюбить тебя так, как ты того заслуживаешь. Дело во мне… ты достойна большего.
Келси закусила губу. В голосе Люка было столько уверенности, что она вдруг подумала: что, если он прав?
— Я так хотела признаться тебе в своих чувствах. Мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что любовь — это тоже своего рода свобода. Она сделала меня сильнее. Как женщину и как художницу.
Люк смотрел, как солнце играет в ее волосах, касаясь плеч и глаз. Ее красота, как внешняя, так и внутренняя, тронула глубины его души. Келси так уверена в себе, так умна, так…
— Пойдем в спальню, — прохрипел он. — Я хочу держать тебя в своих объятиях, целовать тебя, заниматься с тобой любовью. Возможно, это самое большее, что я могу тебе дать.
— О… я так скучала по тебе…
— Обещаю, я отдам тебе все, что только смогу. — Люк встал и, поддавшись импульсу, сорвал розовый бутон и закрепил его в волосах Келси.
— Осторожно, шипы.
— Я не сделаю тебе больно. Никогда больше.
Келси не верила собственным ушам. Неужели Люк говорит ей такие слова?!
— Может быть, моей любви достаточно для нас обоих?
Люк не ответил ни слова. Он взял жену на руки, отнес ее в спальню и уложил на кровать. Он целовал ее с нежностью и страстью одновременно, ловко снимая одежду, лаская великолепное тело, как скульптор, ваяющий свое творение.
Их руки исследовали тела друг друга, избавляя их от одежды, пока оба не сплелись, обнаженные, на широкой постели.
Люк положил ладонь на живот Келси и произнес с нежностью:
— Наш ребенок.
— Наш, — просияла Келси. — Твой и мой. Ты будешь прекрасным отцом, Люк. Я знаю это. Чувствую. Вот здесь. — Она приложила его руку к груди.
— Я сделаю для этого все…
И больше не было слов. Молчали губы, руки говорили. Их тела стали единым целым. Они двигались в такт — так же, как бились их сердца, пока наконец их не накрыла волна наслаждения. Вместе.
Люблю тебя, люблю, люблю! — кричало сердце Келси.
Но что, если Люк никогда не сможет полюбить ее так же? Вынесет ли она это? Девушка закрыла глаза, отбросив мысли о будущем, которое она нельзя предвидеть.
Спустя несколько минут Келси заснула в объятиях Люка, а он еще долго лежал без сна.
Осторожно отстранившись, он встал с постели, оделся и написал короткую записку.
Люк вышел на улицу и направился к виноградникам, погруженный в собственные мысли.
Келси открыла ему свое сердце, признавшись, что он не крал ее свободу. Люк чувствовал небывалое облегчение. Такое же, какое он ощутил, простив свою мать. Сам того не замечая, Люк сбросил с плеч огромный груз.
Но Люк не сказал Келси всей правды. Он любил не только сестру Эльфриду. В детстве он любил и свою маму. Но Розмари сама разрушила эту любовь, превратив ее в презрение. Тогда Люк и поклялся никогда больше никого не любить.
Сестра Эльфрида не дала сердцу мальчика зачерстветь окончательно, но все же Люк Гриффин не подпускал своих женщин слишком близко к себе.
Пока не появилась Келси.
Он испытывал необъяснимую нежность, держа ее в своих объятиях. Доверял ей. Знал, что она не предаст.
Так, может, это просто разные стороны любви? Неужели у любви множество граней, как у бриллианта?
Келси — его судьба. Его нареченная.
Люк остановился как вкопанный. Ему потребовалось уехать в Тусканию, чтобы понять это.
Пройдя виноградники, Люк сел в тени олив и посмотрел на виллу. Там Келси спит в его постели. Его жена. Мать его будущего ребенка. Женщина, которая любит его всем сердцем.
Около часа Люк наблюдал, как тени скользят по траве. А потом опустил голову на грудь, и сон окутал его.
Только жажда заставила Люка проснуться. Он вернулся на виллу и сразу отправился в спальню. Но Келси там не было. Ее платье тоже исчезло. На другой стороне записки, которую он оставил для нее, она нацарапала пару слов:
«Ушла в деревню, посмотреть парад. Встретимся у пекарни? Очень хочется пирога и тебя. Люблю, Келси».
Она нарисовала внизу сердечко, что растрогало Люка. Он сложил записку и, засунув ее в карман, вышел из комнаты. Лучше пойти пешком, рассудил мужчина.
Но не успел он дойти до дороги, ведущей в деревню, как его догнал Марио, старый слуга. Он размахивал руками и тараторил на смеси итальянского и английского:
— Несчастный сличай, синьор! Ужасная трагедия!
— Трагедия? — Люк похолодел. — Где? С кем?
— В деревне, на параде. Бык вырвался из загона. Напугал людей. Есть раненые… Ох, синьор, синьор.
