Всетаки их оштрафовали за неправильную парковку. Кэрол смотрела на Алвеша, ее сердце бешено билось. Впервые в жизни она приняла такое важное решение: подчинилась своим инстинктам, а не разуму. Но она знала, что не выдержит, если потеряет его. Поэтому выбора все равно не было.
— Завтра я улетаю в Токио на три дня. Ты можешь полететь со мной, — предложил Алвеш.
— Но мне надо работать.
— Неужели? — не веря своим ушам, произнес он. Подавать еду в ресторане?
— Ты забыл, сколько тарелок я разбила сегодня? А мой уход в самое горячее время?
К тому же я должна еще заниматься живописью.
Да и что я буду там делать целыми днями, пока ты будешь работать?
— Ходить по магазинам, — нетерпеливо пояснил он.
— У меня нет этой дурацкой привычки.
— Но все твои счета я оплачу.
— Хоть я и поехала с тобой, то должна заметить, что не намерена быть женщиной на содержании.
Алвеш внимательно взглянул на Кэрол, пытаясь чтото сообразить.
— Но я не понимаю, что в этом плохого.
— Тебе и не надо этого понимать.
— Баста… Я лечу один, оставайся здесь. Он был явно неудовлетворен таким поворотом событий.
Просто этот человек не привык ничего обсуждать. Всегда и все решал сам. Соня получила таки «порше» за сыгранную роль любовницы. Возможно, он и не спал с ней, но платил, хотя блондинка решила, что не отработала эти деньги.
— Куда мы едем? — неожиданно спросила Кэрол.
— На мою виллу. Я везу тебя домой. Только, пожалуйста, не говори мне, что ты против.
— Ну что ж, если не боишься…
— Черт возьми, что с тобой происходит? — неожиданно взорвался он.
— Просто не люблю, когда меня вот так везут, куда вздумается, без моего согласия.
На глазах Кэрол показались слезы.
— Ты опять подумала о собаке, кошке и пони? — угрожающе спросил Алвеш.
— Весьма сомнительно, что мы с тобой пробудем вместе столько, что все это потребуется.
Неожиданно его губы дрогнули.
— Давай оставим все как есть. Не нужно ничего загадывать.
— Хорошо.
Алвеш вздохнул.
— Как можно чтото обсуждать, когда прошло всего несколько недель после всех тех событий. Слава Богу, что ты хотя бы не беременна.
Кэрол подавила желание сказать, что еще ждет этому подтверждения. Зачем напрасно волновать его. Ведь она не очень беспокоится.
Хотя тогда, конечно, были очень нежелательные дни, и угроза вполне реальна.
— Стать отцом, как я понимаю, не входит в твои планы.
— Определенно нет. Это осложнение, без которого я спокойно могу прожить.
— Как мы вообще пришли к такому разговору? Кто его начал? Ты?
Алвеш привлек ее к себе.
— Если для тебя поехать ко мне — событие, то и для меня тоже.
Напряжение сразу исчезло. Она чувствовала, что любит его. То, что он предложил ей жить с ним, было определенным прогрессом в их отношениях. И она это понимала.
— Вообщето, ты, если помнишь, пытаешься затащить меня в свой дом с первого дня нашего знакомства.
— И с полным отсутствием успеха, — ответил он.
— Но зато настойчиво.
— А если я скажу «пожалуйста»?.. — Он снова крепко прижал ее к себе. — В твоих глазах горят звезды, дорогая, и это настораживает.
— Боишься, что тебя поймают. Но меня это беспокоит еще больше.
— И всетаки почему ты согласилась дать интервью?
— Я же тебе уж объяснила. Просто хотела положить конец всем домогательствам. Это было невыносимо. Я решила, что, если ясно и четко скажу, что между нами ничего не было, они оставят меня в покое.
— Значит, ты намеренно лгала.
— Ну, хорошо, хорошо, я лгала. А ты предпочел бы правду?
— Никогда больше не делай этого. Никогда не лги мне и никогда не лги обо мне, — настойчиво сказал Алвеш. — На худой конец, ничего не говори обо мне вообще. Все, что происходит между нами, это наша личная жизнь.
— Знаю.
— Одинединственный раз ты дала мне повод усомниться в тебе. И я прощаю тебя.
— О чем ты?
Алвеш цинично усмехнулся.
— Кэрол, я не дурак. И знаю, сколько будет дважды два. Меньше чем сорок восемь часов назад ты отдала мне чек на солидную сумму. А сегодня появилась эта статья. Значит, тебе заплатили за интервью.
— Но эти деньги я получила от продажи картины! — воскликнула Кэрол.
— Я не возводил тебя на пьедестал, дорогая, поэтому не надо беспокоиться о том, что можешь оттуда упасть. Я не предполагаю совершенство, но рассчитываю на честность. Кто мог заплатить такие деньги за работу неизвестного художника?
— Это была не моя картина!
Кэрол больно ранила отповедь, а главное — его недоверие. Ей и в голову не пришло заработать на интервью.
— Эту картину написал отец, и на ней изображена моя мать.
— Неужели?
— Я совершенно забыла о ней. Но когда пришла в банк, чтобы объясниться по поводу отсутствия страховки… послушай же меня? Мне просто не приходило в голову продать картину. Ведь я и понятия не имела, что она так дорого стоит.
Алвеш изумленно уставился на нее.
— Ты продала портрет своей матери, написанный твоим отцом, для того чтобы отдать мне долг? Ты с ума сошла?
— А что мне оставалось делать? Такую сумму я собирала бы всю жизнь.
— Кому ты ее продала?
— Какое это имеет значение?
— Кому?
Кэрол рассказала.
— Если она уже продана, то пеняй только на себя, — рявкнул он и приказал шоферу ехать в художественную галерею, — Господи, у тебя удивительная способность создавать мне трудности.
— Я должна тебе деньги. Надо же было как то выкрутиться…
— Мы были любовниками. За кого ты меня принимаешь? За сутенера?
— За банкира, — беспомощно пробормотала Кэрол, ошарашенная такой реакцией. Продажа картины была для нее серьезной жертвой. А теперь выясняется, что все это зря. — Если ты думаешь, что, проведя с тобой пару ночей в постели, я списала с себя долг в несколько тысяч долларов, значит, ты меня совсем не знаешь. К тому же надо было платить за ремонт «мазды».
Алвеш буркнул чтото необыкновенно «лестное» по поводу ее машины.
— Извини, уж какая есть! — вспылила Кэрол. — Почему ты приказал ехать в галерею?
— Если картина еще там, то я ее выкуплю.
— Если ты купишь ее, то она будет твоей, отозвалась Кэрол, наотрез отказавшись сопровождать его, пока он ходил в галерею.
Если он не перестанет быть таким подозрительным и циничным, то она никогда больше не скажет ничего о деньгах. Долг есть долг, и она намерена вернуть его. Может, для Алвеша деньги ничего не значат, но для нее долг — дело принципа.
Вернувшись в машину, он положил ей на колени маленькую картину.
