Утром проснулась поздно, почти в десять. В доме стояла тишина, Олег уехал на работу, няня с детьми ушла на прогулку. Минимум час одиночества ей был гарантирован, и она решила еще понежиться в кровати. Она щелкнула пультом, и жидкокристаллический экран большого телевизора засветился. Шла новостная программа.
На севере столицы погибла женщина. Очевидцы рассказывают, что ее окружила толпа подростков, которые через несколько минут стремительно разбежались. «Они нанесли женщине несколько ножевых ранений и перерезали горло, — бесстрастно вещала с экрана бодрая девушка с погонами на плечах. — Наряд милиции, находившийся поблизости, задержал одного из преступников. На вопрос, почему они сделали это, подросток цинично ответил, что они хотели посмотреть на смерть вживую».
Оксана с раздражением выключила телевизор. Куда катимся? Никакое убийство нельзя оправдать, хотя попытаться понять можно. Ревность, месть, банальное сумасшествие — это хоть какие-то причины. Но чтобы просто посмотреть, как будет умирать человек? В мозгах не укладывается. Лучше б она сразу встала, с утра было такое радужное настроение!
Она решительно откинула одеяло, поднялась с кровати, взяла чистое белье и отправилась в душ. Потом сжевала на завтрак творожную массу с изюмом, запила все большой чашкой кофе, застелила постель. Она уже успела переодеться в домашние широкие брюки и легкую футболку с большим геометрическим рисунком, когда зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказала она в трубку, смотря в зеркало и поправляя завернувшийся воротник.
— Можно Богатыреву Оксану? — раздался в ответ смутно знакомый голос.
— Я слушаю, — повторила Оксана, откликаясь на старую фамилию и пытаясь вспомнить, кто из знакомых говорит с такой хрипотцой.
— Не узнала? — спросили на том конце провода.
— Нет, — с сожалением вздохнула Оксана.
— Наташа, лежала с тобой в одной палате в роддоме. Ты еще уговаривала меня не отдавать сына в дом ребенка. Вспомнила?
— Да. — Оксанин голос невольно изменился, приобретя официальный тон — спокойный и суховатый.
— Ты еще собиралась забрать его с собой. Тебе это удалось? — продолжал напоминать голос в трубке.
— Да, у меня получилось, — утвердительно ответила Оксана и тут же задала встречный вопрос: — А как ты меня нашла?
— Твоя мама дала новый телефон. Я целую неделю пыталась дозвониться, удалось только вчера. Оказывается, ты уже там не живешь, успела замуж выскочить. Молодец, подруга. Времени даром не теряешь. Как папик, мани водятся?
— Нам хватает, — холодно отбрила Оксана Наташу, в очередной раз поразившись ее бесцеремонности.
— Да ладно тебе, не злись. Лучше скажи, как мой ребенок, еще не надоел? — Наташа уловила неприязненные нотки в голосе Оксаны.
— Нет, — односложно ответила Оксана. Ей стало вдруг не по себе. «Наташка не случайно об этом заговорила, — подумала она. — Тут что-то не так». От нехорошего предчувствия неприятно заныло под ложечкой.
— Нам надо кое-что выяснить. Дело это деликатное. У меня кое-какие проблемы. Мой сын здоров? — упорно интересовалась Наташа.
— Здоров, — односложно ответила Оксана. Тревожное чувство не проходило.
— Придется тебе его вернуть.
Сердце Оксаны екнуло от внезапного страха.
— Ты шутишь? — спросила она. И услышала в ответ:
— И не думаю.
— Ты просишь меня сделать невозможное! — мрачно сказала Оксана.
— Ты не поняла, я не прошу, я требую, — поправила ее Наташа. — Верни ребенка, так будет проще, и прежде всего — тебе. У нас с ребенком эмоциональная связь, на генетическом уровне. Тебе этого не понять.
— Интересное кино, мне не понять! — возмутилась Оксана. — Я до сих пор не возьму в толк, как ты могла так спокойно бросить его и уйти, даже не поинтересовавшись его судьбой. Если б я тебе не запихнула клочок бумаги с номером своего телефона, где бы ты искала своего сына?
— А кто виноват, что ты такая глупая? Теперь будь добра, верни ребенка, — цинично усмехнулась Наташа.
— Но я не могу тебе его отдать, я люблю его, как родного. Что вдруг такое случилось, что тебе понадобился Андрюшка? Помнится, ты не желала даже знать, как его зовут. Тут не все так просто, ты чего-то недоговариваешь.
— Все очень просто, вернулся мой бывший парень. С большими деньгами. Без ребенка я перед ним появиться не могу, он знал, что я беременна. Аборта он мне не простит, отказа от ребенка тем более. А мне его еще надо развести и женить на себе. Он из-за ребенка любую бабу бросит. Даже мисс мира. Так что, сама понимаешь, ребенок мне нужен до зарезу. У тебя, подруга, нет выбора. Ты ему не мать, просто опекун, любой суд будет на моей стороне.
В трубке повисло тяжелое молчание.
— Ну, что ты там сопишь? Говори, куда подъехать за ребенком.
— Я тебе его не отдам, — решительно отрубила Оксана.
— Ты хорошо подумала? Хочешь судебных дрязг?
— Сердца у тебя нет, Наташка. Ты не понимаешь, что по живому режешь? — Голос Оксаны предательски дрогнул.
— Смешно, можно подумать, и вправду любишь моего спиногрыза, — желчно усмехнулась в трубку собеседница.
— Тебе, может, и смешно, но мне не до смеха. Я тебе его не отдам — и все! — категорично повторила Оксана.
— Тогда купи его у меня, — бесцеремонно предложила Наташа.
— Что сделать? — тупо спросила Оксана, боясь, что ослышалась.
— Купить! — со злым смехом прокричала ей в трубку Наташа. — Сегодня жду тебя в семь в «Золотом цветке». Не забудь прихватить пятьдесят тысяч евро. За такие деньги я себе нового сына найду. Еще и выбирать буду. А к завтрашнему дню приготовь столько же. Мне на булавки.
— Но у меня нет таких денег. Имей совесть!
— Выбирай, дорогая: или ты приносишь мне сегодня деньги, или завтра я несу заявление в суд, — отрубила Наташа и положила трубку.
Сердце Оксаны споткнулось и на мгновение замерло. Ей давно не было так плохо и больно. В глазах потемнело. От отчаяния она изо всех сил стукнула кулачком по гладкой деревянной поверхности стола и чуть не отшибла руку. Она затрясла ее, унимая боль. От бессильной ярости хотелось истерически завопить, затопать ногами, броситься на пол и колотиться в конвульсиях. Ведь только казалось, что в ее жизни все наладилось, и снова рок ставит ее перед выбором. Как будто злодейке судьбе нравится проверять ее на прочность. Она бессильно привалилась к стене, закрыла глаза. Вдруг почувствовала себя невероятно усталой, будто разом стала столетней старухой. Беспомощным, чисто детским движением провела по глазам, словно отгоняя готовые пролиться слезы. Но это не помогло. Холод, идущий откуда-то из глубины сердца, постепенно сковывал тело ледяной коркой, затруднял дыхание. Она заплакала, не пытаясь остановить слезы.
