ни слова, просто утвердительно кивнула в ответ.
— Значит, это тебя так самоотверженно защищал Сашка, — он рассматривал Милану очень внимательно и неторопливо, разбирая её своим взглядом на молекулы, забираясь ей под кожу.
Рука тёти легла на его плечо.
— Эрик, не надо так с девочкой. Что твой Сашка в неё влюбился, она не виновата, как и в том, что дочь своих родителей.
Он накрыл хрупкую руку тёти своей большой ладонью.
— Извини, Глафирушка, погорячился.
Милана поборола свою робость и теперь с интересом наблюдала за тётей.
— Милана, познакомься. Это Эрнест Григорьевич, отец твоего Демона.
— Почему Демона? — не смог скрыть удивление мужчина.
— Не знаю, — тихо ответила Милка, пожав плечами и застенчиво улыбаясь, — из-за глаз, наверное.
— Ладно, дамы. Давайте завтракать и поехали. Сейчас ещё утренние сумерки, на камерах будет плохо видно, кто вышел из подъезда.
Они позавтракали втроём и поехали в загородный дом Эрнеста Григорьевича. Миланкину машину оставили на стоянке у тётиного дома.
— Пусть думают, что ты здесь, — пояснила тётя. — Дольше искать будут.
Загородный дом Сашкиного отца Миланке понравился, двухэтажный, кирпичный, с красивой центральной лестницей и ажурными решетками балконов и лоджии. Вся территория завалена снегом, расчищена только стоянка для машины у главного входа в дом.
Эрнест Григорьевич провёл дам в дом. В доме было тепло, пахло уютом, пирогами и ещё чем-то очень приятным и родным. И это тепло и уют так нежно окутывало, обволакивало, что Милке захотелось сесть в кресло у камина и не двигаться.
— Милана, для Вас спальня на втором этаже. Пойдёмте, покажу.
Мужчина легко взял сумку Миланки, провел её на второй этаж и показал спальню.
— Извините, гостей не ждал. Располагайся в спальне Сашки, устраивайся и ждём тебя внизу.
Эрнест Григорьевич водрузил сумку на кровать и ушёл, прикрыв за собой дверь и оставив Миланку одну. Милана оглядела комнату.
Эта спальня Милане напомнила их спальню в Сашкином доме, здесь было всё просто и очень просторно. Стены, просто пролаченное дерево, создавали определённый уют. Мебель, большая кровать, прикроватные тумбочки, массивный шкаф, выполнена из массива дерева, скорее всего на заказ. На полу большой фиолетовый ковер с длинным ворсом. Кровать заправлена фиолетовым, в тон ковру, покрывалом. Окно в пол увенчано белоснежным тюлем и фиолетовыми портьерами.
Милана прошлась по комнате и проскользила рукой по ее убранству, подошла к окну и посмотрела в него. Окно выхолило в сад. По дорожке сада прогуливались тётя Глаша и Сашкин отец. Милана ещё утром заметила, как эти двое смотрят друг на друга, с каким-то трепетом во взгляде.
«А почему они до сих пор не вместе? Интересно… Нужно у тёти Глаши спросить, ведь она давно одна живёт», — подумала Милана. И отошла от окна. Ей стало неудобно подсматривать за тётей.
Миланка подошла к кровати, легла и уткнулась носом в подушку. От неё исходил лёгкий Сашкин запах. Миланка закрыла глаза. Немного полежала. Подумала. Почему-то сейчас она не верила Алёнке. Теперь ей не удастся разлучить их с Сашкой.
«Если я не нужна Демону, то пусть он сам мне это скажет», — решила Милана. Решительно встала с кровати, разобрала сумку с вещами, переложив их в шкаф, немного потеснив Сашкины вещи на полке, переоделась и спустилась вниз.
Весь день Милана провела с тётей Глашей и Эрнестом Григорьевичем.
Мужчина попросил ещё раз всё рассказать, попытался понять, что произошло и почему Милана сбежала.
— Милана, я всё понимаю, но почему ты не рядом с Сашкой?
— Меня в реанимацию не пустили, сказали, что посторонним нельзя, — у Миланки дрогнул голос и выкатились одинокие слезинки. — А вечером приехала Алёна, привезла мои вещи из загородного дома Сашки и сказала, что он не хочет меня видеть, я приношу ему несчастье.
Эрнест Григорьевич весело засмеялся:
— И ты в это поверила?
Милана подняла на него глаза и тихо отозвалась:
— Вначале — да, теперь — нет. Я хочу, чтобы мне это Сашка сам сказал. Тогда поверю.
— Молодец! Вот это правильно. Сашку сегодня перевели из реанимации в отделение. Дня три его ещё продержат в больнице. А потом посмотрим.
— Мне бы Мишке позвонить. Он волнуется. А свой телефон я у тёти Глаши оставила, забыла.
Тётя Глаша уже хотела протянуть Миланке свой телефон, но Эрнест Григорьевич её опередил.
— С моего позвони. Глашенька, номер продиктуй.
Тётя Глаша продиктовала номер и мужчина, нажав на вызов, протянул трубку Миланке.
— Привет, братик, — промурлыкала Миланка в ответ на недовольное ворчание Мишки.
— Милана, чтоб тебя волки съели, ты куда запропастилась? Мелкая, тебя не только два жениха ищут, но ещё и куча народу. Ты где?
— Я в безопасности. Как Сашка? Ты его видел?
— Нормально Сашка. Бесится, что ты пропала. Сестру пообещал убить, как только до неё доберётся двумя руками. Лёшка тебе просил передать привет и узнать о самочувствии.
— Передай Алексею, что почти нормально. Только чувство страха, с которым я борюсь самостоятельно, — посмеялась Милана.
Мишка рассказал Милане о событиях в городе после её бегства. О маме, Артёме, Алексее Михайловиче. В конце разговора Милана сказала:
— Мишка, я скучаю. Передай Сашке, что его ждёт отец. Всё, чмоки, братик.
И отсоединилась.
Милана прожила на даче у Эрнеста Григорьевича четыре дня. Вечером приехала после работы тётя Глаша и сказала, что у их подъезда уже сутки стоит внедорожник. Рядом с машиной Миланки ошивается молодой человек. Миланка вся сжалась в комочек.
— Милана, не бойся детка, ты в полной безопасности. Здесь тебя не найдут. Связать воедино Глашу и меня у них ума не хватит.
Миланка тяжело вздохнула.
— Я же не могу вечно у Вас прятаться, — тихо произнесла она.
— Вот Сашка приедет, мы во всём разберёмся и выйдешь из подполья, — твёрдо сказал Эрнест Григорьевич.
Утром Милана проснулась от весёлого смеха тёти Глаши.
— Эрик, ну зачем? — весело смеялась тётя.
Миланка улыбнулась, потянулась, вышла на лестницу и посмотрела вниз. Эрнест Григорьевич стоял перед тётей Глашей, приклонив колено и держа перед ней бархатную коробочку с колечком.
— Глафира, перестань сопротивляться. Если бы ты сердце слушала, у нас бы уже внуки бегали.
— Соглашайся, тётя Глаша, — крикнула Миланка и, быстро сбежав вниз по лестнице, встала рядом с Эрнестом Григорьевичем. — Вы же любите друг друга. Это видно.
— Старая я уже замуж выходить, — улыбнулась тётя Глаша.
Было видно, что она колебалась.
— Ты нисколечко не старая, — ответила Миланка. — Мы из тебя такую невесту сотворим, молодые закачаются.
Тётя Глаша улыбнулась и несмело протянула руку к колечку. Миланка довольно улыбнулась Эрнесту Григорьевичу и пошла на кухню ставить чайник.
После завтрака
