зло, не в силах поверить, что чуть было не поддалась этому гаду! – Совсем мозги вытекли?! – ругаюсь на саму себя.
Быстро сушу волосы и, сделав укладку, наношу макияж. Платье я выбрала цвета охры, облегающее, французской длины, оно красиво переливалось, очень хорошо контрастируя с моими волосами.
Я была так увлечена сборами, что даже не заметила Заура, который тоже уже успел надеть свои классические брюки и черную рубашку.
– Где твой пиджак? – хмурюсь я, замечая, что он заворачивает рукава рубашки.
– Мне он не нужен, надену куртку, – отмахивается он.
Решаю не спорить, боясь, что он снова начнет приставать. Молча надеваю платок, закрепляя его невидимками, и, надушившись, спускаюсь вниз, прихватив пальто с сумочкой.
– Дочка, ты выглядишь просто потрясающе! – делает мне комплимент свекор, и я улыбаюсь.
– То же самое могу сказать и о тебе, папа!
– А мне комплимент кто-нибудь сделает? – выглядывает в холл Диана.
– Ты просто куколка! – ничуть не лукавлю я, разглядывая золовку. На ней золотистое платье в пол, и выглядит она в нем до того хорошенькой, что хочется ее обнять, что я и делаю.
С тех пор как я вошла в эту семью, я стала совершенно другой. В нашей семье не было принято так открыто проявлять эмоции, обниматься, желать спокойной ночи или доброго утра… Не знаю, что буду делать через пять лет, когда мне придется покинуть их.
Заур
«Приплыли».
Думаю я, когда весь вечер как последний осел пялюсь на собственную жену.
Улыбаюсь собравшимся девчонкам, шучу и исполняю роль счастливого мужа, впервые пришедшего в дом тестев, а в голове лишь картинка обнаженного живота этой рыжей заразы.
Ну что это был за животик! С россыпью еле заметных веснушек, которых не было на ее лице, а на животе почему-то были.
Белая упругая плоть словно всё еще находилась под моими пальцами… А эти земляничные соски? Как они вообще могут быть такого цвета?!
Черт! Член опять встал и не думал опадать. Дрочки в душе словно и не было.
– Заур, а ты почему не ешь? Мы эту курицу специально для тебя запекали! Ида, поухаживай за нашим зятем! – просит одна из кузин Рыжули.
Та молча кладет на мою тарелку овощной салат и наливает мне сок. Потом отрезает крылышко от курицы и тоже кладет на мою тарелку, а сама… Облизывает чертов палец, который испачкала в масле!
У меня в голове от такой картины тут же вспыхивают фантазии о том, как бы ее губки смотрелись вокруг моего члена, а не ее пальцы, и всё, тушите свет, мать твою!
Как унять стояк, если она сама подбрасывает мне повод для полета фантазий?!
Я же теперь спать не смогу, представляя минет в ее исполнении! Да что там спать! Я вообще не успокоюсь, пока не воплощу всё это в жизнь!
– Заур, – настойчиво зовет меня женушка, и когда я вырываюсь из своих пошлых мыслей, вижу, как она сверлит меня недобрым взглядом, в нем читается вопрос, чего я так завис.
– Как он на нее смотрит… – со вздохами шепчет одна из девушек другой на ухо, думая, что я не слышу, в голосе звучит такая зависть, что хочется глаза закатить.
Но вместо этого я беру вилку и принимаюсь за еду. Есть под прицелами взглядов то еще удовольствие, но что поделать? Пока отсюда не свинтить, придется сидеть в окружении родственников и подруг моей благоверной.
– Очень вкусно, – говорю я, прожевав курицу. Она и правда оказалась сочная, с привкусом острых специй, всё, как я люблю.
Дальше я спасаюсь только тем, что мечтаю о прелестях Саиды, испытывая голод совсем не по еде. За столом ведутся обрывистые разговоры, в целом ощущается дискомфорт.
– Пойду попрощаюсь с родителями, – наконец обращается ко мне Ида, и почему-то кажется, что она этого делать не хочет, идет прощаться неохотно.
Решаю тихо последовать за ней, притаиться в коридоре и подслушать их разговор. Не знаю, что на меня нашло, мне и дела быть не должно, но я не привык в чем-то себя ограничивать.
К тому же мне интересно, почему она не остается на ночь, как у нас принято после первого визита.
– Всё, я пас! – разъяренно повышает голос отец моей жены. – Я не хочу с тобой даже говорить, Ида!
Далее я слышу громкие удаляющиеся шаги, а потом раздается женский голос.
– Вот уж не думала, что ты осмелишься притащить сюда муженька! Как ты могла, Ида?
До чего противный голос у матери Иды. С нетерпением жду, что она ответит. На мнение тестев о себе мне откровенно плевать.
– Но вы же согласились нас принять.
– Согласились из вежливости! Чтобы никто не сказал, что Галиевы не принимают зятя. Но я думала, ты поняла, что надо было придумать любую причину не приходить! Неужели сложно было сказаться больной?
– И толку, мама? Раз не хотели нас принимать, надо было сказать открыто. Это большой шаг, что мы сегодня пришли сюда. Семья Заура стремится к миру после всей этой вражды.
– К миру! – фыркает теща. – Ни за что. Отец этого не позволит. Не обманывайся тем, что мы приняли сына врага в нашем доме.
– Я не обманываюсь, мама, – говорит Ида холодно, и если бы я совсем не знал ее, то не заметил бы в голосе дрожи, но я уже понимаю ее и знаю, как ей непросто. – Я думала, что сегодня что-то поменяется.
– Что должно поменяться? Ты говоришь глупости, Ида! Я надеюсь, тебе больше и в голову не придет приходить сюда вместе с мужем!
Выруливаю из-за угла и встаю рядом с Идой, которая с удивлением оборачивается на меня, в глазах тещеньки негодование смешивается с испугом.
– Можете сказать мне это в лицо. Я с радостью выполню вашу просьбу, я и сегодня пришел только из уважения к Иде.
– Уважение? Что ты знаешь об уважении? – возмущается женщина с перекошенным лицом. – Мало того, что вмешиваешься в чужой разговор, еще и подслушивал.
– Побольше вашего знаю, – парирую, беря холодные пальчики жены в свои, – по крайней мере, когда у меня появится ребенок, я не буду разговаривать с ним как с мусором.
– Да что ты себе позволяешь? Ида, как ты терпишь, когда с твоей матерью так говорят?! – хватается она за сердце, глядя на дочь. – Ты посмотри, как он со мной обращается! Какой-то мальчишка смеет…
– Я просто защищаю свое, – говорю твердо, с презрением окидывая эту недостойную взглядом. Считает свою дочь ничтожеством, унижает ее, еще и хочет к себе какого-то уважения.
– Слышал бы нас твой отец, как ему
