с отцом. – Может… не знаю, может быть давай ездить в торговый центр или еще куда-нибудь?
– Ясно, – цедит сквозь зубы Слава, – я тебя понял. Спускайся вниз, мы что-нибудь придумаем.
Сын уходит, а вот муж нет. Он сверлит меня недобрым взглядом и качает головой.
– Эля, Эля…
– Что?
– Это подло настраивать ребенка против меня. Варя и так со мной не общается, а теперь ты взялась еще и за Максима?
– Я не прикладывала к этому своей руки, – упираюсь ладонями в свои бока, – это мнение Макса. Ты или тупой, или слепой, раз не видишь, что ему плохо. Он не может до сих пор принять тот факт, что его отец живет с его теткой. Это ненормально!
– Это ты во всем виновата, – тычет он в меня пальцем и, честно говоря, мне хочется отгрызть ему всю фалангу.
– Что? Еще скажи, что это я лично уложила тебя в постель к Эмме, – шиплю в ответ и с размаху отбиваю его кисть в другую сторону.
– Нет, я не за это. Черт, Эля, почему ты все усложняешь, а? Почему нельзя было зажить нормально? Я с Эммой, ты с этим… как его там имя? А теперь, конечно, Макс видит дома бедную и несчастную мать, а отец ему кажется козлом!
– Я тебе еще раз повторю, что я никоим образом не влияю на детей. Я не рыдаю при них, не проклинаю вас, не жгу вещи. Варин характер ты и так знаешь, там броня. Ни тебе, ни мне не достучаться до нее. Но Макс… он другой. Он более нежный, очень впечатлительный. А ты берешь и ломаешь привычный ход его вещей да еще и требуешь, чтобы он веселился от этого. Ты вообще в своем уме? Слава, очнись, здесь счастлив только ты и Эмма.
– А что тебе мешало и мешает быть такой же?
– Наверно, осознание того, что меня предали мои самые близкие люди. – На глаза наворачиваются слезы. – Ты не поймешь меня, Слава. Для тебя все кажется таким простым и легким. А я так не могу, вот здесь все еще болит…
Указываю на область груди, где бьется сердце и замолкаю. Даю себе минуту, чтобы успокоиться.
– Знаешь, я уже миллион раз представляла себе, а каково бы было, если бы я не прогнала Матвея, – облизываю пересохшие губы и вновь поворачиваюсь к Славе, – и все равно все развития сюжета приходят в тупик. Потому что трудно жить с тем, чьи слова нужно постоянно проверять на правдивость. Рано или поздно, кто-нибудь из нас не выдержал.
– Надо было хотя бы попробовать для начала. Эля, на самом деле все только в твоих руках.
– Ой, Слава, не утруждайся и не уверяй меня в этом. Я ведь и тебе не верю. – Горько смеюсь в ответ. – А знаешь почему? Потому что я не слышу поддержки в твоих словах. Я вижу лишь желание сбагрить меня. Это ведь так неудобно для вас…
– Дура ты, Эля, – бросает бывший муж и разворачивается на выход. – Нравится страдать? Страдай дальше, но если я узнаю, что ты подначиваешь детей…
– То что? Ну, вот что ты еще можешь мне сделать? – Сверлю его взглядом в ожидании ответа, но его так и не следует. Слава просто уходит.
Какое чудесное завершение разговора.
Но не успеваю я закрыть дверь на замок, как слышится дверной звонок. Неужели Слава все же нашел, что ответить? Однако на пороге передо мною стоит Эмма.
Мать вашу, да вы что, издеваетесь?
Я не видела ее с той самой встречи в ресторане. Не знаю, то ли время так на нее повлияло, то ли очки розовые у меня разбились, но она изменилась. Моя некогда красивая сестренка потеряла весь свой шарм и обаяние. Нет той красотки передо мной. Нет и сестры, которой я доверяла как самой себе.
– Привет, – она с осторожностью улыбается, – а я к тебе. С миром. Пожалуйста, позволь мне войти.
После некоторых раздумий все же сдвигаюсь в сторону и открываю дверь шире. Эмма едва скрывает победоносную ухмылку и просачивается внутрь. Но пусть не обольщается, если бы не приоткрывшаяся дверь бабы Лены, вряд ли бы я выглядела такой сговорчивой. Просто до ужаса не хотелось устраивать скандал перед соседкой и тем самым порождать новые сплетни.
Прохожу на кухню, где Эмма без моего ведома уже хозяйничает, как она это делала раньше. Поставила чайник на плиту, достала чашки и сахарницу. Увидев мой хмурый взгляд, поспешила оправдаться:
– Ты бы мне и воды не предложила.
– Я не такой изверг, – складываю руки на груди, – кошачья миска к твоим услугам.
– Эля, столько времени уже прошло, а ты все еще злишься?
– «Все еще»?
– Давай поговорим? Только ты и я. Выскажись, наори, ударь. Но только прошу, перестань скрываться от нас. Я ведь переживаю. И Слава себе места не находит.
– Сейчас расплачусь, – обхожу стол и замираю у окна. – Лучше бы вы переживали, когда в постель ложились вместе.
– Да, мы виноваты перед тобой и с этим я согласна. Но хочу, чтобы ты знала несколько фактов. И первый из них таков, что я долго сопротивлялась. Но ты ведь знаешь Славу, перед его натиском трудно устоять…
В том то и дело, что я уже забыла, каково это, когда Слава был так настойчив.
– Наши отношения начались лишь после того, как я убедилась в том, что вы уже давным-давно не принадлежите друг другу. – Продолжает Эмма. – В другом бы случае, я бы никогда не позволила ему коснуться себя. Я долго думала, как нам быть и пыталась сделать так, чтобы всем в итоге было хорошо. Но мы со Славой ведь не виноваты в том, что у вас с Матвеем не вышло. Пожалуйста, перестань нас за это ненавидеть.
Она хочет поговорить? Что ж, вот он, откровенный монолог израненной души.
– Эмма, ты серьезно? – во мне бушует океан гнева. – Я ненавижу тебя не за то, что ты покусилась на моего уже бывшего мужа. Хотя и это принесло мне боль. Я ненавижу тебя за то, что ты познакомила меня с Матвеем. За то, что возомнила себя чертовым кукловодом, который искусно дергал за ниточки.
– Как я могла желать чего-то плохого своей сестре? Я всегда о тебе заботилась.– Попыталась вставить она, но была мною прервана.
– Не лги, ты не думала обо мне. Ты действовала ради своей прихоти и выгоды. Если бы не ты, я бы знать не знала Матвея! Я бы не чувствовала себя так, будто мне заживо выдрали часть сердца! Каждый
