усталой и некоторые из ее страхов — о бремени материнства и о том, как она справится с воспитанием сразу двух детей, — снова подняли свою голову.
— Не ври, — сказал он, легко читая ее мысли. — Иди ко мне. — Он отстегнул ее ремень безопасности и снова пристегнул, когда она устроилась рядом с ним.
Она положила голову ему на плечо и, прислушиваясь к успокаивающему биению его сердца, закрыла глаза.
Когда они прибыли в Кембридж, уже стемнело. После легкого ужина в номере отеля, Райф настоял, чтобы отнести ее в спальню, раздеть и дать ей одну таблетку железа, выписанную доктором.
Она так устала, что едва могла поднять руку, не говоря уж о том, чтобы убедить его присоединиться к ней в постели. Но когда он поцеловал ее в лоб, ей показалось, что она услышала, какой прошептал: «Прости».
«Не будь дурочкой, Кас».
Теперь он был ее мужем, отцом ее детей. Их детей.
Она закрыла глаза и улыбнулась.
Завтра они вместе отправятся в Нарабию. Ей не терпелось увидеть Кэт, чтобы сообщить еще одну новость — то, что у нее будет двойня.
А потом она встретится с его народом как его принцесса. Так за что ему просить у нее прощения?
«Дорогая Кася.
Я решил один вернуться в Холади. Думаю, что пустыня не лучшее место для тебя, особенно в твоем теперешнем состоянии, поэтому договорился о покупке квартиры в Кембридже, где ты останешься в ближайшем будущем.
В королевстве не очень хорошее подключение к Интернету, но я постараюсь связаться с тобой в течение ближайших двух-трех недель.
Декан Уолмсли был проинформирован о том, что твои новые исследования, а также работы для получения докторской степени будут полностью финансироваться за счет гранта Холади для вашего факультета».
Касия так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала во рту вкус крови. Это письмо пять минут назад доставил ассистент Райфа.
Не письмо, подумала она, ища в телефоне номер Кэт, а инструкцию.
Она рассеянно жевала сухой тост, недавно оправившись от приступа утренней тошноты, когда раздался стук в дверь.
Она даже не заметила, что из ванной исчезли все его туалетные принадлежности, пока не открыла кремовый конверт с ее именем, написанным его четким, твердым почерком, и не прочитала его содержимое.
Такое деловое, такое вежливое, такое бесстрастное.
Она была в шоке. Как мог человек, который вчера с такой нежностью заботился о ней, написать такое? Неужели он уже тогда собирался ее бросить?
Потом появились и другие вопросы. Почему он оставил ее именно здесь? Почему ничего не сказал о своем решении? Разве она не имеет права решать, где и как ей жить?
Было во всем этом некое дежавю, вернувшее ее в то время ее жизни, после которого она долго не могла оправиться.
Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, беззащитной и нелюбимой, которая смотрела, как уходит ее мать.
«Не бойся, малышка, мама скоро вернется», — говорила бабушка, сжимая в своей руке ее крошечные пальчики.
Кася ждала, но ее мать так и не вернулась. Единственный вывод, который она могла тогда сделать, был таким: что если ее мать и любила ее, то, вероятно, недостаточно.
Сдавленные рыдания подступили к ее горлу, когда в телефоне прозвучал сонный голос Кэт.
— Кася?
— Прости, что разбудила, — сказала она, сообразив, что в Нарабии была еще ночь.
— Кася, что случилось? Что-то случилось? — Теперь голос Кэт звучал обеспокоенно.
— Он бросил меня… Он не хочет меня, Кэт… Я знала, что он меня не любит… но думала, что, возможно… когда-нибудь… — Вырвавшиеся наружу слова захлестнули сдавленные рыдания.
Он ушел. Он не вернется. Он стыдится меня. Стыдится перед своим народом. Я сделала что-то не так. Но что я сделала? И как мне это исправить? Чтобы он любил меня… чтобы не бросал…
Вопросы, постоянно мучившие ее в детстве, вернулись, как черные вороны, клюющие зарубцевавшиеся шрамы, которые оставило предательство ее матери.
Прижимая телефон к уху, она сползла на пол и обхватила рукой колени, не в силах сдержать рыдания, превратившие боль в агонию.
— Ш-ш-ш… Кас, ты должна дышать… Попробуй дышать. — Голос ее подруги — сочувственный и мягкий — пробился сквозь туман опустошения, и постепенно ее рыдания стихли. — Эй, Кас… ты еще здесь? — обеспокоенно спросила Кэт.
— Да. — Ее голос звучал надломлено, но все же звучал. Она не упала в пропасть. А это должно было что-то значить.
— А теперь попробуй мне рассказать, что произошло, — сказала Кэт. — Ты можешь это сделать?
Касия собралась с силами и прочитала письмо Райфа.
Оценка Кэт была мгновенной и недвусмысленной.
— Кася, это смешно. Он не мог ничего решить, не поговорив с тобой. В браке должно быть общение. Я знаю, ты влюблена, но…
— Но он не любит меня, Кэт. — Как ни больно было это признать, но теперь она поняла, что позволила сердцу управлять головой, просто загнав свои страхи под ковер, и вышла замуж за Райфа, не потребовав от него никаких обязательств. — И не знаю, полюбит ли вообще когда-нибудь.
Кэт вздохнула:
— Откуда ты можешь это знать?
— Он дал мне понять, что не верит в любовь… что считает ее чепухой. Он… у него было несчастное детство, Кэт. Я уверена, что ты знаешь об этом от Зейна. И я знала… — Слезы сжимали ее горло, мешая ей говорить. — Знала, что это ожесточило его, сделало циничным… и все же думала… — Она прижала ладонь ко лбу, где начинала формироваться головная боль. — Думала, что у нас есть шанс — вот почему я согласилась выйти за него замуж. Но если он не хочет делить со мной свою жизнь, то на что мне надеяться?
— Послушай, Кас, возможно, я и романтик со звездами в глазах, но записка, которую ты мне прочла, звучит не так определенно. Он мужчина и принц и привык все контролировать, поэтому и принял решение за вас обоих, но это не значит, что решение правильное… Кстати, ты говорила ему, что любишь его?
Касия вытерла слезы.
— Нет. — Она никогда не говорила с ним о своих чувствах. — В Нью-Йорке мне было так хорошо. Я влюбилась в него, но не хотела на него давить, заявив о своих чувствах, на которые он, скорее всего, еще не мог ответить.
— Я думаю, что сейчас самое время надавить на него.
— Не уверена, что у меня хватит смелости. — Сердце Касии болезненно сжалось, в ней снова проснулся брошенный ребенок. — Я не хочу рисковать еще одним отказом… Что, если это сломает меня?
— Не
