Ирония заключалась в том, что толчком послужили отношения с Луизой. А ведь любой дурак давно понял бы собственное состояние. Надо признать, он не сумел разглядеть свои чувства к Николь. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы догадался, что произошло, когда внезапно и невосстановимо умер сексуальный интерес к Луизе.
А он вел себя так же, как и большинство мужчин в его команде. Когда отношения начинали прокисать, они тянули время, надеясь, что все рассосется без их участия. Он компенсировал потерю любовного влечения к Луизе тем, что дал ей неограниченную свободу действий в остальных областях своей жизни. Это попустительство достигло кульминации в сегодняшнем нелепом светском мероприятии.
Пирс терпеть не мог, когда чужие шатаются по его дому. Люди, с которыми у него шапочное знакомство и ничего общего. Ему невыносимо собственническое отношение Луизы к нему и к его дому. Невыносимо ее замаскированное неприятие Тома. Неприятие, которое ей все труднее скрывать.
Он едва дождался, пока уйдут гости. Пока дом снова вернется к привычному ритму, который он так любил. Но, будто что-то почувствовав, Луиза осталась. Она подчеркнуто не обращала внимания на его совсем не вежливые замечания в адрес гостей.
— Ноги убивают меня, — объявила она, сбрасывая туфли. — Милый, налей мне бренди.
— Зачем? Разве бренди поможет ногам? — Он не смог удержаться от вопроса.
Она засмеялась. Или сделала вид, что засмеялась. Он начал понимать, что притворство такая же часть ее натуры, как газельи глаза и длинные красивые ноги. Если их убрать, останется одна шелуха. Терпимый человек пожалел бы ее. Но после нынешней вечеринки Пирс был неспособен на такую щедрость.
— Глупо! — прощебетала она. — Конечно, не поможет. Но это будет очень милое окончание дня. Согласен? Только ты и я. Одни. — Она вздохнула и оглядела комнату. — Я чувствую себя здесь, Пирс, как дома. Твой дом в моем вкусе.
— Да? — насторожился Пирс, зная, что она считает убранство дома удушающим, а его стол слишком захламленным. — Как же так? Здесь нет ничего похожего на твой дом, который, по-моему, полностью отвечает твоим вкусам.
— Моя обстановка идеальна для одинокой, делающей карьеру женщины, но это… — она восторженно помахала рукой, — это семейный дом, милый. Планировка безукоризненна. Совершенно отдельное крыло для детской половины и кухни. Стильная элегантность комнат для приема. Очень важно, что дети могут не болтаться под ногами у взрослых. Ты так не думаешь?
— Я радуюсь, когда Том болтается под ногами, а ты…
— Я, Пирс, стараюсь изо всех сил! — Она взволнованно вскочила. — Ведь в конце концов это не твой ребенок.
— Я не упрекаю тебя, — спокойно заметил он. — Не каждый готов принять обязанности родителей — Он пожал плечами. — Больше того, если бы ты шесть месяцев назад спросила меня, как я отношусь к этой идее, я бы ответил, что почти никак.
— Ну вот ты и согласился! Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Как ты планируешь провести воскресенье? Завтра обещают роскошный день. Что если утром пораньше, пока не жарко, поиграть в гольф?
— Боюсь, не смогу. У меня уже есть другие планы.
— И они займут весь день?
— Возможно.
— А завтра вечером? Я увижу тебя?
— Нет, — мягко возразил он. — Не думаю, Луиза.
В ответ на это в глазах мелькнуло что-то гадкое. Вдруг ничего не осталось от хваткого агента, торгующего недвижимостью. От пантеры, которая вела переговоры при покупке его дома и наблюдала за ремонтом. Луиза превратилась в обыкновенную женщину, не способную скрыть разочарования и обиду за рухнувшие ожидания.
Пирс понял, что нельзя дольше пускать дело на самотек. Это несправедливо по отношению к ней. И трусливо с его стороны. Пришло время поговорить откровенно.
— Между нами все кончено, Пирс? — удивив его, спросила она. — Это произошло уже довольно давно?
— Да. — Он выдержал ее взгляд.
— Есть кто-то третий?
— Да. — О Боже! Миротворческая миссия в Персидском заливе — кусок торта по сравнению с этим.
— Няня.
Неужели все женщины ясновидящие? Может ли Николь так же легко читать его мысли? Неужто он проведет остаток жизни, выслушивая от жены собственные секреты еще до того, как сам узнает о них?
Удивительно, но эта мысль не вызвала у него возмущения. Фактически он нашел ее даже заманчивой.
— Ну, — к Луизе вернулся ее обычный резкий голос, — по-моему, я получила ответ.
— Я не… — Он почувствовал, что начинает краснеть.
— Ты ничего не должен, Пирс. Выражение лица сказало все. — Сощурившись, она изучала его. — Скажи, много ли ты знаешь о мисс Николь Беннет?
— Достаточно.
— Правда? А знаешь ли ты, что она еще до сегодняшнего вечера была знакома с Элайс Холт?
— Я знал, что у нее в этих краях родственники.
— На это не похоже.
— Николь не имеет отношения к нашему разговору, Луиза, — устало возразил он.
— Имеет, если она причина того, что ты гонишь меня.
Пирс понял, что пора закончить разговор. Ему не хотелось причинять ей лишнюю боль, но последняя фраза не оставляла выбора.
— Не она причина. Ты и я слишком быстро начали нашу связь. Плохо продумав. Она недолго была счастливой. Сейчас я сожалею об этом. Прости, если я тебя обижаю.
— Дорогой, лучше побеспокойся о себе. Ты себя обижаешь. — Она горько улыбнулась, всовывая ноги в элегантные туфли. — В Николь Беннет есть что-то плохо пахнущее. Мне будет неприятно видеть, как она разобьет твои иллюзии о счастье.
— Я могу позаботиться о себе сам.
— Напрасно ты так уверен, Пирс. Любовь делает дураками самых умных из нас.
Она ушла. И если возможно для мужчины чувствовать себя хуже, чем грязь на дороге, то Пирс испытывал именно такое чувство. Но как бы то ни было к нему пришло удивительное ощущение свободы и ожидания нового дня.
Первый раз после того, как он вынужденно ушел в отставку, у него появился ясный взгляд на будущее. Пирс знал, куда хочет идти. И мог только молиться, чтобы Николь согласилась путешествовать по той же дороге.
Он повез ее в старый семейный коттедж на озере Финлей.
— Там мы сможем быть одни. Никто и ничто не будет нас отвлекать, — обещал он, когда они ехали по шоссе, ведущему на восток к гряде низких холмов.
Стояло великолепное летнее утро. Облака омрачали только собственный горизонт Николь. Но до конца дня она все ему расскажет. Должна. Гнет обмана становился невыносимым.
— Я не был там много лет. Наверно, дом сильно обветшал. — Пирс искоса с улыбкой поглядывал на нее. Потом положил руку на спинку ее сиденья. Пальцы почти касались шеи Николь. В шортах цвета хаки и белой рубашке поло Пирс выглядел неприлично красивым.
