Раньше Энни не могла бы даже представить себе, что родные, самые близкие люди могут причинять друг другу боль. Ее сердце сжалось: сколько же страданий он перенес?! Энни хотелось сказать Чейсу какие-то ласковые, теплые слова, чтобы загладить свое порой эгоистичное поведение. Она не могла простить себе, что так беззастенчиво вторглась в его жизнь, нарушила его покой. Она приставала к нему со своими проблемами, почти не задумываясь о его переживаниях. Теперь Энни поняла, почему Чейс так разозлился, когда она превратила его хижину в нечто похожее на дом. Любые напоминания о призрачном семейном очаге отзывались в нем болью.
– Чейс, – произнесла она, подбирая слова, – я поняла, что мое появление доставило тебе много неприятностей. Я вижу это сейчас и прошу прощения. Я бы хотела сделать все по-другому. Извини, что перевернула вверх дном твой дом. Когда вернемся, я сделаю, как прежде...
– Не бери это в голову, – сказал он с нежностью, пытаясь предупредить взрыв эмоций. – Я понимаю – ты хотела, как лучше. И тебе не в чем упрекать себя, Энни. Никто ни в чем не виноват. Ты пришла ко мне потому, что тебе некуда больше идти.
Энни попыталась заговорить, но не смогла. Она не ожидала от него жалости и сочувствия.
– Это правда, – прошептала она робко. – Мне некуда больше идти... Но я искала и нашла бы тебя в любом случае, Чейс. – Она колебалась, стоит ли продолжать. Но он не прерывал, а ей так нужно было сейчас выплеснуть из сердца все наболевшее. – Просто дело в том, что я не смогла забыть тебя. Ты появился в моей жизни, когда я потеряла все. Рисковал собственной жизнью ради меня, и я в тебя сразу же влюбилась. Ну, ты представляешь, как это бывает у девчонок. Первая любовь, поклонение герою и все такое...
– Девушки со временем перерастают это, – сказал Чейс и перевел взгляд на вход в шахту.
Его внезапная холодность застала Энни врасплох. Он что, окончательно закрыл от нее свое сердце? Даже красивый его профиль был в эту минуту предостерегающе строг. Чейс показывал, что и впредь намерен держать дистанцию.
Энни почувствовала, как боль разрастается в ней, ей стало трудно дышать.
– Несчастье в том, что я так и не переросла свою первую любовь. И, наверное, никогда не перерасту.
Чейс резко оглянулся, глаза его беспокойно сверкали.
– Нет, Энни. Не говори того, о чем мы оба пожалеем.
Но Энни уже не могла остановиться. Огонь, пылавший в груди, вырвался наружу. Несмотря на его протестующий взгляд, она зашептала:
– Я люблю тебя, Чейс. Люблю и ничего не могу с собой поделать.
Но словно порыв холодного ветра налетел вдруг – Чейс отвернулся от нее. Энни уже не нужно было слышать ответ, чтобы понять, что она опять поторопилась и тем оттолкнула его. Она увидела напряженную спину и произнесла его имя, извиняясь перед ним и злясь на себя. Энни казалось, что в ее груди открылась старая рана. Она вскочила на ноги, прижимая к себе руки: да есть ли у нее, в конце концов, гордость?! Если имеется где-то такое место, откуда он не увидит и не услышит ее, она должна уйти туда.
Слезы заливали лицо, когда Энни брела к рощице, где стояли их лошади. Теперь она лучше других знала, какие горькие уроки может преподносить людям жизнь. Разве не получила она один из таких уроков сейчас? Наверное, есть люди, которые просто не способны любить вас, как бы сильно не любили их вы. Она теперь знает, что Чейс – один из таких людей.
Она уже почти успокоилась, как услышала позади себя шорох. «Пожалуйста, – взмолилась она, – пусть это будет не он»
– Энни...
Она закрыла глаза.
– Не бери это в голову, Чейс, – повторила она его слова. – Я не хочу разговаривать, не могу.
– Тогда, ради бога, позволь мне говорить. Дай возможность повиниться. – Голос его дрожал от растерянности. – Прости меня, Энни. Ты застала меня врасплох, а я никогда не выносил сюрпризов.
Он дотронулся до ее волос, неловко погладил рыжие завитки.
– Я не знаю, что сказать, Энни. Я не хочу делать тебе больно. Мне вовсе не нужна победа над тобой.
Слезы, не успев высохнуть, вновь хлынули из глаз Энни.
– О, Чейс, – выдохнула она, забывая о своей гордости. – Тогда не говори ничего, черт возьми. Иди и добейся своего. Ты не хочешь причинить мне боль? Уже невозможно заставить страдать больше, чем я страдаю сейчас.
Чейс смотрел на нее с недоумением. Добиться своего? О чем она говорит? Он не знал, как понимать ее, но в этом и не было ничего нового. Поведение Энни никогда не вписывалось в общепринятые нормы. Даже теперь, когда непослушные пряди упали на ее лицо, а пальцы нервно теребили ворот кофты, она выглядела прелестно и непобедимо, как в день их первой встречи.
От волнения грудь Чейса сдавило, ему не хватало воздуха. Раньше сопротивляться ему помогал случай, теперь же он отвернулся от Чейса.
– Ну, сделай же что-нибудь, Чейс, – нижняя губа ее нервно задергалась. – Все, что угодно.
Он поднял тонкий подбородок и заглянул в глаза дикого ангела:
– О'кей, крошка. Я сделаю.
Глаза Энни загорелись страстным огнем – таким ярким, что, казалось, осветили темноту ночи.
– Сделаешь? Ты имеешь в виду это... – Она схватила его за руку, мольба послышалась в голосе. – О, пожалуйста, Чейс. Быстро! Сделай это быстро, пока не передумал.
– Ты сумасшедшая! – шептал он, привлекая к себе хрупкую фигурку. Он впился в жаркие губы. Энни обвила его шею в неистовом, ненасытном порыве, боясь, что он и вправду передумает.
Руки Чейса ласкали ее тело, пытаясь снять напряжение. Алые губы ее были так горячи и нежны, и ему хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Но Энни шла дальше.
– Сделай это, Чейс. Пожалуйста, – настаивала она. – Опусти меня на землю и сделай это быстро.
Чейса разбирал смех. Он обнимал ее, чувствуя, как нежность охватывает душу. Его маленькая обольстительница излучала безумную силу, ее невинное тело воспламеняло Чейса все больше и больше. Он уже готов был бросить ее на траву и прямо сейчас овладеть девственной плотью. Но странно прекрасное чувство не уступило дикому животному инстинкту.
– Нет, крошка, не быстро. По-другому. Когда занимаешься любовью, это должно быть прекрасно. И должно запомниться. Я буду осторожен, я буду тверд, и я уверен, что сведу тебя с ума.
Энни слушала его, застыв. Он медленно провел пальцами по ее влажным трепещущим губам. Казалось, время остановилось, и звенящая тишина окутала их со всех сторон. Чейс вновь поднял Энни на руки – вздох облегчения сорвался с ее уст.
– Я думаю, что уже схожу с ума, – бормотала она, теснее прижимаясь к нему. – Твое обещание звучит божественно.
Чейс уложил драгоценную ношу на спальник, рядом расстелил свой, потом оба соединил «молнией». Энни быстро разделась и забралась внутрь. Она улыбалась, глядя, как он стягивает свои сапоги, расстегивает рубашку и джинсы. Но он растянулся рядом с ней поверх своего спального мешка.
