Но расстояние между ними увеличивалось, а она так и оставалась стоять на месте, вытирая хлынувшие из глаз слезы.
— О, Рауль… как же я люблю тебя, — прошептала Мария, чувствуя, что от горя ее сердце вот-вот вырвется из груди.
На следующий день тайком от отца Мария написала письмо мисс Дисарт. Она взяла бумагу и конверт, которые привезла из Мериды. Марии стало немножко грустно: они напомнили ей о том, какая роскошь ее недавно окружала.
Интересно, горько подумала она, как Рауль объяснил мисс Дисарт и Каролине то, что я не приеду? Затем начала писать письмо:
«Дорогая мисс Дисарт!
Мне очень жаль, но состояние здоровья моего отца не позволяет мне вернуться на Косумель, чтобы поблагодарить Вас за то, что Вы сделали для меня, и попрощаться с Вами.
Путешествие с Вами навсегда останется в моем сердце, и я бесконечно благодарна Вам за предоставленную возможность. Надеюсь, Ваше возвращение в Англию будет благополучным.
Искренне преданная Вам и любящая Вас
Мария».
Перечитав письмо, она подумала, что слово «любящая» прозвучит несколько экзальтированно. Но все равно решила не вычеркивать его.
Запечатывая письмо в конверт, Мария поняла, что ее первое намерение — попросить кого-нибудь из членов семьи Розальбы послать письмо по почте на Косумель — неразумно. Скорее всего, к тому времени, когда письмо дойдет, мисс Дисарт может уже уехать.
Но к счастью, один из сыновей Розальбы сказал, что сможет передать письмо буквально на следующий день, и Мария успокоилась.
Она возвратилась на берег моря. В голову лезли разные мысли об отце. То, что с ним что-то серьезное, не вызывало сомнений. Казалось, он таял на глазах. Мария подозревала, что он старается заглушить свои страдания алкоголем.
Ей очень хотелось узнать, что с ним происходит. Но, боясь внезапной вспышки гнева, она не осмеливалась даже заикнуться об этом. Возможно, ему необходима была операция, но на нее не было денег, ведь медицинское обслуживание стоило очень дорого. Здесь бедняки часто умирали от болезней, которые в Америке излечимы.
Даже там, говорил ей отец, больницы и медицинское обслуживание без специальной медицинской страховки стоили непомерно дорого. А ведь почти все художники перебивались с хлеба на воду.
Ее отцу повезло чуть больше. И если бы он не был так упрям в своих принципах, Рауль мог бы помочь ему. Но отец был не из тех людей, которые идут на компромисс, и Мария уважала его за это. В то же время она прекрасно понимала, что он был неправ в отношении ее родственников со стороны матери. Человек, который посвятил свою жизнь искусству, должен был не один раз подумать, прежде чем взять на себя ответственность по содержанию семьи.
Вечером он едва прикоснулся к ужину, который приготовила Мария.
— Я не голоден. Не беспокойся. Ты же знаешь, я и раньше мало ел. Думаю, что мой аппетит снова разыграется, когда я вернусь к работе, — сказал он.
Уже поздно ночью, когда отец уснул, Мария выскользнула из дома и побрела к морю. Сев возле воды, она обхватила колени руками и погрузилась в свои мысли. На горизонте светились огни острова, и, глядя на них, Мария думала о том, что в эту самую минуту Рауль, уже забывший о ее существовании, вовсю увивается за Каролиной.
Да, эта девушка ему ровня, и, вероятно, вскоре они смогут пожениться. А она никому не нужна. Даже у Криса, хоть он и находился подолгу вне дома, есть нормальная семья и нормальная жизнь, к которой он в любой момент мог вернуться.
От отчаяния и одиночества она склонила голову на колени и разрыдалась.
Утром отец, которому, как ей показалось, стало немного получше, выразил желание написать ее портрет.
Усевшись на место, которое он указал ей, и, застыв, Мария дала волю своему воображению. Возможно, ей всего лишь кажется, что он болен. Скорее всего, она недостаточно ухаживала за ним перед отъездом, а может быть, просто не заметила, как он постарел за эти годы. Возможно, причиной ее беспокойства послужило то, что рядом с цветущим и великолепно сложенным Раулем отец казался особенно старым и измученным.
День заканчивался, а отец все еще работал. Сидеть на одном месте оказалось труднее, чем она могла предположить, да и отец не позволял ей часто расслабляться. Увлеченный работой, он, казалось, совсем не чувствовал усталости. Но Мария обратила внимание, что он стал все чаще прикладываться к бутылке с текилой.
После обеда они пошли искупаться, а потом, когда ее волосы высохли, отец вновь усадил ее на прежнее место.
— Ты не хочешь немного поспать? — спросила Мария.
— Не сегодня. Хочу закончить, — ответил отец.
До ужина время, казалось, застыло. Наконец Джордж Ролингс с удовлетворением хмыкнул.
— Ну вот, теперь все. Отдохни, — сказал он, не отрывая взгляда от портрета.
Мария потянулась, как кошка, чтобы немного размять затекшие мышцы, встала и подошла к портрету. То, что она увидела, поразило ее. Отец часто с неодобрением отзывался о художниках, слишком явно льстивших своими заказчикам. «Без прикрас!» — таков был девиз старого Ролингса. Но на этот раз он изменил ему. Девушка на картине казалась настоящей красавицей.
— Ну, как, нравится? — спросил он.
— Да, очень, но только это вряд ли я, — ответила пораженная Мария.
— Ничего, даю голову на отсечение, что скоро ты станешь именно такой, — сказал он, выливая остатки текилы в стакан, который осушил залпом. — Ладно, пойду немного освежусь.
И с этими словами он направился в сторону моря.
Глядя ему вслед, Мария почувствовала, как нарастает ее беспокойство. Решив не оставлять его без присмотра, она побежала в дом, чтобы переодеться в старую футболку и шорты, которые она использовала вместо забытого купальника.
Но когда Мария выскочила на улицу, то увидела, что отец заплыл уже довольно далеко от берега. И хотя море казалось не слишком глубоким, подводное течение было довольно сильным. Даже такая хорошая пловчиха, как она, не рискнула бы плавать в том месте. Вбежав по колено в воду, Мария с удивлением смотрела, как отец, несмотря на усталость, плыл вперед. И в этот момент она с ужасом поняла, что у него на уме. Впереди торчал риф, за которым простирался безбрежный океан. И отец из последних сил устремился туда, откуда уже не было возврата.
Марии всегда казалось, что паника дает толчок к немедленному действию, но, к своему удивлению, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. В голове, казалось, не было ни одной мысли. С каждой секундой отец приближался к рифу, и даже если бы она смогла догнать его, то заставить его вернуться было уже невозможно.
