— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Послушай, невеста, не говори со мной так. Какого черта тебе надо было ко мне бросаться и делать ясным то, что…
— Что именно? — огрызнулась она. Навернувшиеся слезы жгли ей глаза. — Что мы спали вместе? Так они уже это знают — или вот-вот бы узнали, — поправилась Шарон для пущей честности.
— Ты о чем? — нахмурился Роберт. — Конечно, Фрэнк…
— Не Фрэнк, — перебила его Шарон. — Никто ничего не говорил, но мама пригласила сплетника Роуда, и судя по тому, как он и Диана на меня смотрели… — Она прикусила губу. Так не хотелось признаваться ему, какой беззащитной, одинокой и уязвимой почувствовала она себя, увидев, как вылупились на нее Генри и Диана Роуд, и, догадавшись, о чем они, скорее всего, говорят.
— Тебе-то хорошо, — зло влепила она Роберту. — Никто бы о тебе хуже не думал… из-за того, что случилось. А для меня все не так… Зачем только это случилось? — с горечью произнесла она, чуть не плача.
— Тебе в самом деле непонятно почему? — грубо сказал Роберт. — Все вышло из-за этого, Шарон… Из-за этого… — И тут он обнял ее и начал целовать, впиваясь в ее губы.
Ее поразило, как все ее тело ответило на этот полный исступленной жажды поцелуй — ответило жадно, нетерпеливо, с бесстыдной готовностью, требуя еще и еще, подталкивая и возбуждая его…
Шарон в ужасе почувствовала его руку у своей груди. Как только он начнет ласкать ее, у нее не останется никакой надежды на отступление. Она не сможет остановить этот пугающий, разнузданный натиск чувств, распирающих ее. Шарон попыталась вырваться из его объятий, но ее уже поглощало знакомое с последней поры головокружение, мешавшееся со слабостью и тошнотой.
Не в силах избежать этого, она прикрыла глаза и тихо застонала.
— Шарон, Шарон, что с тобой? — услышала она обеспокоенный голос Роберта. Она рухнула прямо на него. Когда он подхватил ее, с нежностью прижимая к себе, головокружение стало проходить. К счастью, с ним отступала и тошнота.
— Давно это с тобой продолжается? — взволнованно спросил Роберт. Он все еще обнимал и бережно поддерживал ее. Непонятно почему, но стоять, прижавшись к нему, Шарон было легче, чем заставить себя отойти. Она все еще ощущала близость обморока и никак не могла выбросить из головы тот страх и чувство беззащитности, которые испытывала сегодня в отсутствие Роберта, то радостное оживление, которое охватило ее, стоило ему лишь появиться в гостиной.
— Что давно со мной продолжается? — едва шевеля губами, откликнулась он.
— Ты ведь знаешь, что я имею в виду. Ты беременна? Ты носишь моего ребенка?
Беременна от него?! Шарон бросило в жар, когда до нее дошло все значение этих жутких слов.
— Нет, что ты, конечно нет… Каким образом? Я не могу быть беременна, Роберт, — жалобно причитала она, — не могу…
— Ты, наверное, не хочешь быть беременной, — не постеснялся он и сейчас уколоть ее.
Ребенок? У нее? Ребенок Роберта… Нет, этого, конечно, не может быть. Не может? Она наспех подсчитала в уме недели, прошедшие после их возвращения из Италии. Потом еще раз — медленнее, стараясь не сбиваться, вплоть до последнего дня. На лбу и висках Шарон проступил холодный пот. Она-то думала, что это просто задержка, сбой цикла… Но для простого сбоя уже слишком много времени прошло.
— Шарон, так что же? — нетерпеливо вернулся к прерванному допросу Роберт.
— Я… Я не знаю, — прошептала она онемевшими губами. Ужас охватывал ее. Как безумная Шарон твердила:
— Роберт, не может быть, что я беременна, не должно быть…
— Пожалуй, хорошо, что мы ненароком всех предупредили, что собираемся пожениться, — резко подвел итог он. Роберт уже не обращал внимания на ее бессвязное нытье, пытаясь трезво, безошибочно определить подлинную причину ее истерического состояния.
— Мы не можем пожениться, — с остекленевшими от потрясения глазами сопротивлялась Шарон.
— Мы не можем не пожениться, — хладнокровно исправил ее Роберт. — Особенно в такой ситуации.
— Но вдруг я не беременна? — спросила вслух себя Шарон. — А если и беременна…
— И что, если? — желчно подхватил недосказанное Роберт. — Если ты беременна, то скорее убьешь моего ребенка, чем?..
— Нет, — пылко возразила Шарон, — я такого никогда не смогу сделать… никогда.
— Значит, у нас нет другого выбора, верно? Если ты носишь под сердцем моего ребенка, нам придется пожениться.
— Да… — покорно прошептала Шарон, зная, что это правда. Если бы они не были родственниками, если бы совсем не знали друг друга, может быть, она и подумала бы о том, чтобы растить малыша самостоятельно, но в сложившихся обстоятельствах…
— Возможно, я все же не беременна, — по инерции повторила она, но в своем голосе не слышала и подобия убежденности, прекрасно понимая, что Роберт уловил это с полузвука.
Шарон закрыла глаза, и ей живо вспомнилась та ночь: их сплетенные, соединившиеся в одно целое тела, ее исступленное торжество от того, что он — там… Она даже не сознавала тогда, что значит это ощущение. А следовало бы. Нужно было купить в аптеке какой-нибудь тест на раннюю беременность или сходить к семейному врачу, в унынии подумала она.
— Я никогда не хотела, чтобы это случилось. — Шарон угрюмо уставилась на Роберта. — Никогда не хотела…
— Меня или моего ребенка? Нет, я знаю, что я… Не сомневаюсь, ты бы скорее вообразила, что это ребенок Фрэнка, так же как тебе нравилось воображать, что это он тебя любит. К несчастью для нас обоих, это был не он. Шарон, ты слышишь меня? Тебе говорю, взбалмошная кукла! Да будь оно все проклято… Провались все к чертовой матери! Слышишь или нет? Это был я!
«Шарон, мне необходимо поговорить с тобой…» Голос Роберта, оставившего для нее короткое сообщение на автоответчике, звучал как-то отстраненно, и Шарон зябко поежилась, вспомнив прежнюю атмосферу их долгой разобщенности.
На ее счастье, вот уже три дня как он был в деловой поездке, а ей сегодня не нужно было на работу, поскольку она взяла трехдневный отпуск. Сегодня она намеревалась пообедать с Лорой, тридцатилетней мачехой Джейн, и своей закадычной подружкой Линдой. Еще три месяца назад в день свадьбы Джейн и Фрэнка, Линда взяла с них клятву устроить этот девичник.
Припоминая свой тогдашний пыл и наивную категоричность в уверениях никогда, ни за кого не выходить замуж, Шарон совсем приуныла. Прошлое, настоящее и будущее — все сливалось в ее воображении в тусклую, гнетущую безысходность.
О, если бы она не была такой безвольной тряпкой, она отбрила бы Роберта по первое число. Отказалась бы выйти за него и воспитывала бы их ребенка — своего малыша — самостоятельно. С того момента, как врач подтвердил беременность и надежд благопристойно выкрутиться уже не оставалось, в изощренную на фантазии голову Шарон безостановочно вкрадывались самые невероятные идеи. Например, побег. Сколько раз она обыгрывала эту мысль в самых различных вариантах. Убежать… Исчезнуть… Уйти, любой ценой уйти от того, что ее ожидает. Все равно кругом сплошная ложь.
