Уже наступила полночь, когда они поставили машину в гараж и на старомодном лифте поднялись в комнаты Нино.
— Как насчет стаканчика вина? — спросил он.
— Хорошо, — согласилась Вера.
Она смотрела, как он достает бренди, бутылку «Бенедиктина» и два красивых стакана, наполняет стаканы и подает ей один из них.
— За нас, — сказал он, чокнувшись с нею.
Они выпили, не сводя друг с друга глаз. Я люблю его, думала она, не желая больше скрывать от себя правду. И хочу, чтобы он был счастлив. Хочу, чтобы его миновали все на свете беды. Неважно, что нас разъединяет целый океан. Вера не забыла о своих галлюцинациях, тем более о двух странных портретах, но сознательно не допускала их в свои мысли.
Я на все пойду, лишь бы спать с ним сегодня, призналась она себе. Это наш единственный шанс. Когда мы завтра вернемся на виллу, с нас там не спустят глаз. Он будет только братом моего мужа, а я — матерью Джулио и вдовой Слая.
Нино словно читал ее мысли.
— Ах, Вера… — прошептал он и покачал головой.
Забрав у нее стакан и поставив его на стол рядом со своим, он крепко обнял ее. Бретелька упала с плеча Веры, и, не в силах вынести искушения, Нино стал целовать ее лицо, шею, руки. Вера тихонько застонала, когда одна его рука скользнула вниз на обтянутое шелком бедро.
— Да… да…
Она сама не замечала, как произносит это вслух, не в состоянии больше сносить муку ожидания. Я хочу быть с тобой. Хочу обнимать тебя. Мне все равно, что будет завтра. Сомнения прочь. Завтра пусть будут печали.
Лаская ее, Нино позволил ей запылать огнем… и вдруг, отодвинувшись, поправил бретельку у нее на платье.
— Что? Что случилось? — бормотала, ничего не понимая, Вера.
Нино убрал руки. Она не поймет, если он не расскажет ей все до конца, ведь, даже обнимая ее, он думал о портрете, который они сегодня видели, и чувствовал приближение жестокой головной боли.
— Ты ничего не знаешь обо мне, — сказал он, стараясь скрыть от нее свою муку.
Вера пожала плечами, делая вид, будто ничего не боится.
— Так расскажи. Я умею слушать.
Боль поднималась от шеи к затылку, и он понимал, что должен немедленно что-то предпринять. Зачем он пил?
— Не знаю, как сказать. Да и не стоит мучить тебя моими проблемами… хотя бы сегодня.
Если не сегодня, то когда? Если не меня, то кого? Неужели ты не понимаешь, как много значишь для меня?
А Нино винил себя за то, что дал себе волю. Если бы я не привез ее сюда, ничего не было бы. Несмотря на боль, он желал ее так сильно, что едва мог это скрыть. Но он не имеет права принять то, что она с готовностью давала ему. Она заслуживает лучшего… Во всяком случае, ей не годится любовник, которому по ночам не дают спать кошмары, у которого дурной нрав и жуткие мигрени. Ей нужен здоровый, веселый, жизнерадостный возлюбленный.
— Мне не хотелось бы напоминать тебе, что из-за нашего родства мы не можем позволить себе легкий флирт, — проговорил он наконец. — Кроме того… ты сама сказала Сильване, что у тебя своя карьера и своя жизнь в Америке.
Сегодня мне плевать на это, мысленно вопила Вера. И мне ни к чему твои нотации.
— Сильвана вывела меня из себя. Но я совсем не имела в виду…
— Возможно, ты вышла из себя, но ты сказала правильно.
Вера ни в чем не собиралась упрекать Нино, но она не могла молчать.
— Микеле говорит, что ты вспыльчивый и едва не погиб вместе со своей невестой, потому что выхватил у нее руль, когда вы из-за чего-то поссорились. Ты об этом боишься мне рассказать?
Нино поморщился от выдумки Микеле, однако не дал воли гневу. Лилиана убила бы нас, если бы я не взялся за руль, напомнил он себе. К счастью, мне удалось спасти нас от смерти. Но он прав… мой характер оставляет желать лучшего.
Боль в голове стала почти невыносимой.
— Микеле не врет, — признал он, проклиная своего брата на чем свет стоит. — Но он и половины не знает. Прошу тебя, Вера, не дави на меня. Один Бог знает, как бы мне хотелось переложить на тебя свои проблемы. Не говоря уж о том, как бы мне хотелось любить тебя. Но сегодня об этом не может быть и речи.
У Веры задрожали губы, но она постаралась принять гордый вид. Если он решил отказаться от меня… выкинуть меня из своей жизни, думала она, то мне остается только принять это и уйти. Побуду в Италии, пока не станет известно завещание, а потом вернусь в Чикаго. Вряд ли мы увидимся в ближайшие годы.
— Поступай как знаешь, — сказала она. — Думаю, ты не будешь возражать, если я пожелаю тебе спокойной ночи.
Нино настоял на том, чтобы проводить Веру до комнаты, и едва коснулся губами ее лба. Изо всех сил стараясь заснуть на своей широченной кровати, Вера поливала слезами подушку. Не хочу, чтобы так все кончилось, мысленно повторяла она. Но у нее нет выбора. То, что она избегает неведомой беды, оставаясь в стороне от Нино, не успокаивало ее.
Часы показывали без двух минут три, когда Вера проснулась. Из комнаты Нино доносились приглушенные стоны. Вера села и, включив свет, прислушалась. Через несколько минут он застонал опять, и Вера откинула одеяло. Не надев ни халата, ни тапочек, она бросилась в коридор.
Как она и ожидала, его дверь была закрыта.
— Нино! — позвала она. — Что с тобой?
И постучала в позолоченное дерево.
Он не ответил. А через секунду застонал вновь. Неужели заболел? Не желая нарушать его уединение, Вера все же нажала на дверь. Та поддалась. Свет в комнате не горел, и только лунный свет серебрил изножье кровати. Постояв немного, чтобы привыкнуть к темноте, Вера слышала невнятное бормотание человека, которого с каждым днем любила все сильнее и который теперь был во власти неведомого ей кошмара.
Боясь, как бы он, сам того не понимая, не набросился на нее, Вера подошла к кровати и положила руку ему на плечо.
— Нино! — позвала она. — Проснись!
Вздрогнув, словно она ударила его, он открыл глаза.
— Вера? Любимая… ты зачем тут?
Услышав то, что она хотела услышать, Вера сказала:
— Видно, тебе приснилось что-то плохое.
Нино тотчас все вспомнил, и его опять охватила тоска. Всегда одно и то же. Драка, по-видимому в конюшне на вилле Воглиа. Он кого-то убивает. Вытягивает перед собой руки и видит, что они в крови. Потрясенный до глубины души, Нино вдруг понял, что у него не болит голова.
Вера сама не помнила, как оказалась рядом с ним в постели. К счастью, хотя он спал нагишом, он не выгнал ее. И ничего не сказал, когда она обняла его. Несколько минут они пролежали молча, крепко прижимаясь друг к другу. Вера гладила его по спине и успокаивала, будто ребенка.
Наконец она решила, что пора поговорить с ним.
