Джин заняла позицию на беговой дорожке, стараясь не смотреть на толпу зрителей. Забитые орущими людьми трибуны всегда мешали ей сосредоточиться, лишали самообладания.
Когда прозвучал выстрел стартового пистолета, Джин рванула, словно стрела, выпущенная из лука. Через некоторое время вперед вырвались трое: Джин, немка и болгарка.
Никто не считал Джин достойной соперницей. Ее почти не знали в спортивных кругах. Когда прозвучал гонг, возвещавший о начале последнего круга, немка и болгарка сосредоточились на соперничестве друг с другом, не взяв в расчет Джин. Это оказалось ошибкой. Прошло то время, когда она считала лидеров недосягаемыми. Теперь ее подстегивало самолюбие. Когда до финиша оставалось пятьсот метров, Джин поравнялась с немкой и оставила ее за собой в крайнем недоумении. Казалось бы, финал предрешен, но эта неизвестная бегунья спутала все карты.
До финиша оставалось триста метров, когда Джин догнала болгарку. Резкий рывок – и она на какие-то ничтожные доли секунды опередила соперницу.
Рев зрителей и аплодисменты оглушили Джин. Мышцы ног болели, а легкие просто разрывались от напряжения. Она поняла, что победила, лишь, когда болгарка дружелюбно похлопала ее по плечу.
– Ты сделала это! – воскликнул тренер, и Джин засияла от гордости. – Ты победила!
Налетели журналисты. Каждый старался протиснуться к новой звезде. Микрофоны тянулись со всех сторон. Все это не очень нравилось Джин, но все же она была счастлива.
Джин вернулась в отель, где остановилась вся команда Форбза. Ей хотелось расслабиться, но оказалось, что у нее не так-то много свободного времени. Стив Льюис, агент Форбза, уже договорился о пресс-конференции. Никто и не подумал поинтересоваться мнением Джин. Задетая тем, что Форбз, даже не появившийся на соревнованиях, теперь готовится использовать ее победу в своих интересах, она с трудом сдерживала раздражение.
– Тебя попросят дать интервью, девочка моя, и ты не отказывай, – распорядился Форбз.
Но Джин не любила, когда ей приказывали.
– Я не люблю давать интервью.
– А кто их любит?
Форбз дал ей понять, что ее вкусы значения не имеют. В его голове уже созрел план, как извлечь из рекламы Джин многомиллионную прибыль.
– Пришло и тебе время собирать урожай, – ухмыльнулся Стив Льюис, имея в виду гонорар Джин. – Кстати, знаешь, как тебя назвали? «Девушка из ниоткуда». Точно! А если понадобится биография, мы всегда можем ее представить.
– А что, это сделает меня девушкой из откуда-то? – недовольно усмехнувшись, спросила она.
– Не волнуйся! Мы всегда сможем намекнуть на какую-нибудь тайну, – сказал Форбз, посчитав, что Джин заботится о своем имидже «темной лошадки». – Но от нас у тебя не должно быть никаких тайн. Иначе любая мелочь может вызвать скандал.
Джин промолчала. Интересно, как воспримут болельщики алкоголизм ее отца и краткий роман с профессором истории?
Джо Форбз заметил ее нерешительность и спросил:
– Ну, так что, есть какие-нибудь неизвестные мне факты?
Джин помрачнела. Ей вовсе не хотелось раскрывать душу перед этими мужчинами.
Должно быть, Форбз понял это и предупредил:
– Послушай, детка, не забывай, что у нас с тобой контракт. Через час, хочешь этого или нет, ты должна будешь дать интервью всем, кто пожелает.
Настроение Джин упало. Боже, зачем она вообще согласилась работать на Форбза?
Год назад она поставила перед собой цель вернуть долг Лансу Диллону, совершенно не представляя, как это сделать. Ей и в голову не приходило, что бег может приносить деньги, и немалые. Впервые она поняла это, когда весной за победу получила сумму с пятью нулями. Она отправила выигрыш в Мэн и приняла предложение Форбза. С тех пор ее жизнь мало чем отличалась от жизни породистой беговой лошади: диета, специальные упражнения, тренировки. Она мирилась с этим, во-первых, потому, что не знала, как ей жить дальше, а во-вторых, потому, что получала большие деньги.
Долг Лансу так и остался висеть на ней. Первый чек Ланс вернул ей разорванным на множество мелких кусочков. Джин дождалась, когда Дуэйн собрался навестить сына и внучку, и передала с ним наличные. На этот раз она получила по почте конверт, в котором была лишь кучка пепла. Неужели он сжег честно заработанные ею деньги?!
Если бы только она могла так просто его забыть!
Она пыталась, но ничего не выходило. После каждого письма от Дорри она снова видела перед собой Ланса, его уютный дом, девочку. Джин уехала из Мэна, любя Ланса, и ничего с тех пор не изменилось.
Тяжело вздохнув, она решила смириться с предстоящей пресс-конференцией и, по указанию Джо Форбза, отправилась переодеться. Она спустилась вниз в элегантном, облегающем фигуру платье, внешне безразличная к тому, что ее ожидало. Перед началом пресс-конференции Форбз и Льюис намеревались проинструктировать ее, подготовить к ответам на возможные вопросы.
– Парня нет? – спросил Форбз.
– Нет, – сухо подтвердила она.
– Родители умерли?
Джин кивнула.
– Чем они занимались?
– Разве это относится к делу?
– Нет, если они были полным ничтожеством, – отрезал Форбз.
Девушка постаралась сохранить самообладание, убеждая себя в том, что для него ничтожеством были все, кто не приносил прибыль в его карман. Но гордость все же взяла свое, и она возразила:
– Они были бегунами. Мама даже стала бронзовой призеркой на чемпионате мира.
Это оказалось ошибкой. На лице Форбза появилась хитрая улыбка.
– Почему ты не сказала нам об этом раньше? Могла бы получиться хорошенькая история. Так ведь, Стив?
Льюис на секунду задумался, а потом спросил:
– Отчего умерла твоя мать?
– А разве это имеет значение?
– Ну, ты же не хочешь, чтобы в газетах появилась неправильная информация?
Джин не нравилось то, что задумали эти мужчины.
– Рак желудка.
– Отлично! – Форбз потер руки. – А кто тебя воспитывал?
– Мой отец.
– Он тоже был спортсменом?
Джин пожалела, что вообще открыла рот.
– Да.
– Медалист?
– Серебро на чемпионате Англии.
Форбз удовлетворенно кивнул.
– Это говорит о твоей породе, девочка. А он как умер?
Джин сглотнула.
– Больная печень.
– Цирроз? – догадался Форбз. – Ее отец был алкоголиком, – обратился он к агенту. – Что будем делать с этим, Стив?
Льюис мгновенно сообразил:
– Используем с выгодой для себя.
Джин не вслушивалась в их разговор. Ее обожгло слово «алкоголик». Наконец, взяв себя в руки, она произнесла:
– Лучше вообще не упоминать об этом.
– Сейчас как раз в моде трудное детство знаменитостей, – продолжал Льюис, не обращая внимания на ее слова.
