Понимающе кивнув, Элли спросила:
— А можно мне взглянуть на Пикси и малышей, после того как я поднимусь в свою комнату? — Разумеется! Присоединяйся ко мне на кухне, я кофе сварю.
Лине показалось, что при последних словах по лицу Элли скользнуло странное выражение.
— Нет‑нет, благодарю, не стоит себя утруждать. Я лишь взгляну на ваших питомцев, и все.
Но Лина решила сделать по‑своему. Девчонка наверняка стесняется, в действительности же ей не помешает и подкрепиться, а не только выпить чашку кофе. Худенькая она совсем. И бледненькая.
Вот кто бледный, а вовсе не я, как утверждал Алекс! — подумала Лина, ставя на плиту кофейник. Он должен все‑таки приглядывать за дочерью. Так ему при встрече и скажу.
Через несколько минут по кухне разлился аромат крепкого кофе. Открыв холодильник, Лина оглядела хранящиеся там продукты, затем взяла ветчину, майонез, огурцы и помидоры и принялась готовить сандвичи.
Она успела сделать два, когда в коридоре зазвучали легкие шаги. В следующее мгновение порог кухни перешагнула Элли.
— А чем вы ее кормите? — спросила она, продолжая разговор и подразумевая конечно же Пикси. — У Алекса с этим были проблемы… — Последнее слово Элли произнесла в два приема, будто споткнувшись посередине.
Лина удивленно подняла голову. И в тот же миг с беспокойством увидела, что лицо Элли не просто еще больше побледнело, а словно посерело. Взгляд ее был устремлен на стоящий на плите кофейник.
— Вы все‑таки сварили ко… — Не договорив, Элли вдруг прижала ладонь ко рту и метнулась к раковине, где ее тут же начало тошнить.
— Ox, что с тобой?!.. — начала было Лина, но не успела договорить, как ситуация выкристаллизовалась в ее мозгу с предельной ясностью.
И чрезмерная бледность Элли, и отказ выпить чашечку кофе, и странная реакция на его аромат — все стало понятно Лине. И перед внутренним взором встала картина, не имеющая к дочери Алекса прямого отношения.
Будто со стороны увидела она себя сидящей за обеденным столом с Фрэнком. Оба ели, и ничто не предвещало неприятностей, как вдруг внезапный приступ тошноты заставил ее вскочить со стула и точно так же метнуться к кухонной раковине. И там Лину едва не вывернуло наизнанку. Она уже знала, что с ней, и приступы дурноты мучили ее уже около месяца, но впервые это произошло во время ужина.
И все время, пока, задыхаясь и конвульсивно содрогаясь, Лина пыталась избавиться от того, что организм считал лишним, Фрэнк поносил ее последними словами. В конце концов он вскочил из‑за стола — стул с грохотом полетел на пол — и зашагал прочь из кухни, ногой распахнув дверь.
«Весь ужин мне испортила, идиотка!» — произнес он тогда вместо слов утешения.
А ведь Фрэнку тоже была известна причина происходящего. Более того, он был прямо к этому причастен.
На миг зажмурившись, как в тот унизительный момент, она провела рукой по лицу. Затем взяла кофейник, вынесла в коридор и поставила в самом дальнем углу, прямо на пол. Вернувшись на кухню, включила вентилятор и настежь распахнула окно.
К тому времени, когда Элли привела себя в порядок и закрыла кран, на кухне практически не осталось ароматов кофе.
— Держи, — мягко произнесла Лина, протягивая ей полотенце., — Спасибо. Простите меня, я…
— Ладно, ладно. Все нормально. — Тут Лине пришло в голову, что Элли может не знать всей правды о том, что с ней происходит, и осторожно спросила:
— Давно это с тобой?
Элли молча пожала плечами, промокая полотенцем лицо.
Лина с минуту внимательно разглядывала ее, потом сказала:
— Иди‑ка сюда, присядь на стул. Давай плесну тебе минералки. — Она направилась сначала к шкафчику за стаканом, потом к холодильнику и, открывая дверцу, обронила через плечо:
— Ты бы обратилась к врачу.
— Обращалась, — сдавленно произнесла Элли.
Чуть помедлив, Лина уточнила:
— Я… кхм… имею в виду гинеколога.
Она нарочно не оборачивалась, ожидая ответа, и ее уловка подействовала — ответ хоть и с некоторой заминкой, но последовал:
— Обращалась.
Выходит, девчонка соображает что к чему, поняла Лина.
— И?
— На тот момент было две недели.
— Так. Понятно. А сейчас?
— Восьмая пошла.
Лина откупорила бутылку, наполовину наполнила стакан пузырящейся водой и спросила:
— Что думаешь делать?
— Не знаю, — прошептала Элли. Затем повторила громко, с надрывом и мукой в голосе:
— Не знаю! — А потом разрыдалась — отчаянно, в голос, взахлеб.
Лина даже растерялась. Однако в этом состоянии пребывала недолго. Подойдя к Элли, которая заливалась слезами, навалившись грудью на стол и закрывшись руками, она принялась гладить ее по спине.
— Ну‑ну… Ну‑ну… Успокойся, все уладится.
Выпей вот водички. Держи стакан… Так… Еще глоточек. Молодец!
Постепенно успокаиваясь и всхлипывая все реже, Элли утерла слезы полотенцем.
— Извините…
Лина махнула рукой.
— Не стоит. Ты мне лучше вот что скажи: Алекс знает?
Элли вскинула на нее испуганный взгляд.
— Нет! Что вы… Он не в курсе. И, умоляю, не говорите ему ничего!
Лина вздохнула.
— Но рано или поздно он все равно узнает.
— Я… сама ему скажу. Потом.
— А отец ребенка? — не унималась Лина.
Она искренне сочувствовала Элли, которая, судя по всему, попала в беду, и обвинение в покушении на несанкционированный доступ к электронной базе данных полиции — это лишь видимая часть айсберга.
— Что отец? — хмуро спросила Элли.
— Он в курсе происходящего?
Прежде чем ответить, Элли медленно и аккуратно сложила полотенце.
— Думаю, он догадывается, — наконец произнесла она.
Лина сокрушенно покачала головой.
— «Думаю»! Почему бы тебе прямо не сказать ему? Мой тебе совет: не оттягивай с этим разговором. Иначе потом может быть хуже. Пусть парень привыкает к мысли, что должен заботиться о ребенке.
Элли помрачнела еще больше.
— Не могу.
— Не можешь — что? — удивленно взглянула на нее Лина.
— Сказать.
— Почему, если не секрет? Стесняешься поставить парня в неловкое положение? Лучше подумай о своем собственном. Насколько мне известно, тебе еще нет и семнадцати. Рановато для материнства. Но если уж так получилось, следует подумать и о ребенке. Ему нужны и мать и отец. А ты боишься признаться! Ведь в постель, прости меня за прямоту, ложатся двое и двое же несут ответственность за последствия…
Так почему ты не можешь обо всем рассказать своему… э‑э… — Лина замялась, не зная, как назвать приятеля Элли, чтобы ненароком ее не обидеть.
