Тебе понравилось.
— Ты гиена.
— Кажется у тебя звонит телефон. И если это он, возьми трубку и говори отстраненно. Он должен почувствовать, что все идет не так. Завтра оденься нормально пойдем гулять.
— Ладно отец Стаса все это вытворяет, но тебе зачем это надо?
— Этот козел унизил меня в сортире клуба, забрав мое ночное развлечение, но и помимо этого я его никогда терпеть не мог. Это самое малое что я могу сделать. Лучшее всегда впереди. Ты же не думала, что это начало? К тому же, я люблю театр.
Глажу имя контакта большим пальцем, которое меня вновь вызванивает, извиняясь заранее за все что будет, но не могу поднять трубку при этом ублюдке. Если и выполнять условия, то без свидетелей, чтобы было пространство для собственной ненависти.
— Мне нужно ехать в фонд. Я не смогу вот так…
— В одиннадцать, чтобы была у центрального парка, — ставит точку и бросив несколько купюр на столик схватив кожаную куртку уходит.
Падаю обратно на стул и не выдержав плачу.
Во что превратилась моя жизнь?
Кое-как соскребаю себя со стула и сев в маршрутку еду по адресам ближайших благотворительных фондов. Еду в надежде на помощь, но слышу там одно и тоже.
— Извините девушка, но сейчас мы не можем вам помочь. Идет сбор средств тем, кто совсем в плохом состоянии. Может через полгода станет проще. Детей очень много с раком и прочими заболеваниями. Оставьте данные, мы вам позвоним.
Полгода.
Это же так много.
— Что же мне делать? — устало задаю вопрос, который уносит ветер.
Сегодня прохладно, а я и не чувствую этого даже…
— Алло, — отвечаю наконец Стасу и слышу его протяжной выдох, но самый родной и нужный мне сейчас.
— Я даже не знаю, что тебе сейчас в эту секунду сказать, Алиса. У меня было так много вопросов, типа «Что нахрен случилось?», «Куда пропала?», но я теперь не знаю какой более важный из них.
«Я знаю», — мысленно отвечаю на его монолог, потому что так не хочу говорить. Мне нужны его объятия и больше ничего. Чтобы отмотал время в наш последний вечер до знакомства с родителями. Хочу к озеру… где были только мы, а весь мир замер, ожидая нас. Я не хочу быть сейчас здесь.
«Ты мне нужен…», — молю его, изнемогая от внутренней боли…
— Алиса?
— Стас, я… давай потом поговорим? — пытаюсь подавить в себе ноющую печаль, которая тысячей игл вонзается в меня и пускает яд по телу.
— Ты серьезно сейчас? Я звоню тебе два дня, а ты отвечаешь и просишь перенести? Я уже почти собрался и плюнул на работу и прочее, чтобы приехать назад.
Он даже не кричал, не злился, он просто немного повысил голос, потому что не понимал того, что со мной творилось.
— Я просто занята. Поговорим позже.
Бросаю трубку и долго смотрю на потухший экран. Жду что он позвонит, но… Правильно, не нужно этого делать.
Тру лицо, почувствовав какой холодный нос, щеки и не желая заболеть встаю и иду домой.
Встречает обеспокоенная мама и дедушка тоже.
— Вы чего?
— Как все прошло? Что они сказали? Тебя так долго не было, Алиса.
— Плохие новости на сегодня, мамуль. Но я завтра с утра самого поеду еще по двум адресам…
— Отказались, да? — уже не слыша меня спрашивает мама.
— Ма, говорю же, я найду фонд. Нам помогут, не переживай.
Главное самой в это верить, чтобы суметь убедить и ее.
Утром снова одеваюсь теплее. Кажется, август подстраивается под настроение и атмосферу внутри моей семьи.
Еду по первому пункту и в дороге получаю звонок с неизвестного номера. Думаю, что это Стас, который мне вчера больше не звонил, хотя я не сводила глаз с телефона, но это приемная комиссия оказывается.
Поступила, сестренка.
Я и не сомневалась в ней, вот только сообщаю им совершенно другое и поблагодарив за пожелания выздоровления убираю сотовый подальше.
Третий фонд порадовал тем, что обещали взять нас в очередь через месяц. Попросили сделать копии документов и больничные выписки, заверить их и привезти, чтобы они сразу же как освободится место для сборов, втиснули нас туда.
— Ну хоть что-то.
А дальше, я взяла курс на парк.
На самом деле мне хотелось сбежать подальше. От всех. Бежать и не оглядываться, но на трусость у меня не было времени.
Снова на повторе эмоции. Ставшая привычной тошнота от того, что рядом проклятый Егоров. До омерзения противные улыбки. Мы делали вид что гуляли и разговаривали. В это время я материла его, проклинала, а он подонок лишь смеялся. Фотографа вообще не было видно. Словно и правда следит, делая фотки.
— Ты ведь знаешь, что Стас не поверит, что я могла бросить его и выбрать тебя?
— Уверена? Мне главное, что он будет знать и подозревать, что его куколка была подо мной.
— Ты отвратителен.
— Послезавтра увидимся.
— Да зачем? Там уже куча фотографий.
— Когда работает детектив, он работает несколько дней подряд, а не два дня. Это замысел папаши Багрова. Я участвую ради собственной выгоды. Так что послезавтра. Я позвоню.
— Я тебе свой номер не давала.
— Вот сейчас и дашь.
Выхватывает мой телефон из кармана.
— Эй, ты охренел? Верни немедленно.
Но мужчина и не думает останавливаться. А после громко смеется.
— Акуленок? Серьезно?
— Не смей паршивец.
— Так вы ролевые игры любите? — возвращает телефон, после поступившего звонка на свой смартфон.
— Кретин, — бью его в плечо со всей злости.
— Вали давай отсюда.
Проглатываю в который раз обиду и ухожу подальше.
Как же я устала. Еле волочу ноги к дому, приехав на автобусе.
Сажусь около подъезда и долго сижу, смотря в одну точку.
— Алис? — слышу сбоку оклик подруги.
Только не сейчас.
— Привет, Маш, — не пытаюсь сейчас быть милой или казаться не уставшей.
— У тебя все хорошо? Привет, — садится рядом.
— Хорошо, — усмехаюсь на этом слове. — Да, Маш. У меня все очень хорошо.
Она не виновата ни в чем, но я сейчас не могу быть объективной, потому что людям стало плевать на других, а у меня нет времени на милость. И я знаю, что не права.
— Уверена? Не выглядишь…
— Какой не выгляжу? Счастливой? Прыгающей от счастья? Что выдает во мне плохой сон, питание, нервы, обеспокоенность? Что именно Маш, делает меня не такой как прежде?
— Алис, ты чего? — она искренне удивляется моему странному поведению, но взять и все ей рассказать я тоже не могу. Она девушка лучшего друга Стаса, этим все сказано.
— Ничего. Просто устала. Носилась весь
