он спросил, может ли поиграть у бассейна. И… и я сказала, что может. Мы немного выпили и… Я даже не подумала… Я сказала, что он может поиграть у этого дурацкого бассейна, понимаешь, Даня?! Это я… – она не договорила. Глухо, надрывисто зарыдала, мотая головой из стороны в сторону.
Я стоял и молча смотрел на неё. На какое-то мгновение ощутил желание обнять и успокоить. Но не сделал этого.
– Каждый раз я думаю о том, что должна была отвести его в комнату, – на несколько секунд она переборола слёзы. – Каждый раз я думаю, что должна была поставить мартини и отвести его в комнату, Даня. Каждый проклятый раз я думаю об этом. Мне было шестнадцать, мы выпили, но… Я должна была отвести его. Должна! Но… я не сделала этого. Я просто сказала, что он может поиграть у бассейна и забыла. А он… он…
– Он поскользнулся и упал в воду, – закончил я. – Ему было четыре, борта были мокрыми. Он поскользнулся и упал.
Она зарыдала. Стояла посреди дороги, а по лицу её катились слёзы. Ветер продолжал гнать листья, трепать её длинные волосы.
– Он меня любил… А я…
А она убила его. Я знал, что именно это она хотела сказать, но только потихоньку заскулила. Мог бы сказать за неё, но не стал.
Теперь всё встало на свои места. Для того, чтобы судить Наташу, я сам слишком часто поступал не так. И говорил порой то, что говорить было не нужно. Достаточно было вспомнить ночь с Агнией в мотеле.
Наташа сжала ворот пальто. Чего она ждала, я не знал. Понимания? Сочувствия? Утешения?
– Зачем ты рассказала мне?
– Потому что больше так не могу, – она пыталась подавить слёзы, и голос от этого звучал жалобно. – И… И не хочу. Не хочу… – одними губами.
Я не нашёл, что сказать ей. Да и нечего было говорить. Пальцы её на вороте пальто сжались сильнее.
– Иди домой, Наташ. И отпусти всё. Хватит.
– Ты расскажешь Агнии?
– Сама расскажешь, – снова открыл внедорожник и сел за руль.
– Я не смогу.
– Сможешь.
Уезжая, я видел её становящийся всё дальше силуэт. Она смотрела мне вслед, похожая на чёрного грача посреди осени.
Отца выписали вчера. Врач позвонил, как я и просил. Коротко рассказал, что к чему. В общем-то, ничего такого, что я бы не знал сам. У меня было два дня, чтобы вернуть билет, но я не сделал этого.
До вылета самолёта оставалось порядка трёх часов. Вполне достаточно. Достаточно, если бы я свернул в сторону аэропорта. Но в багажнике у меня лежал чемодан Агнии, а в Австралии он мне на хрен был не нужен. Поэтому я свернул в другую. Три часа… Можно было попробовать успеть. Если выжать под двести, вполне реально.
Я ехал с положенными шестьдесят, временами под восемьдесят. И совсем не в сторону аэропорта.
Глава 17
Данил
Внедорожник подпрыгнул на бордюре. Я заглушил двигатель, посмотрел на дом. Когда-то садовником у нас работал старый испанец. Большой любитель всего, что может вылезти из луковиц и семян. Он бы точно пришёл в ужас, увидев на газоне следы от колёс. Но садовника давно не было, как и всего, что было в те времена.
Выйдя на улицу, я прошёл по подсохшей дорожке. Воздух был влажный, но хотя бы не лило. Достав зажигалку, я выхватил огонёк. Наполнил лёгкие дымом. Сколько я тут не был? Стоит ли оно вообще того?
Снова наполнил лёгкие горькой дрянью. Глубоко, так, что запершило в глотке. Скорее всего, нет. Но что-то заставило меня подняться по ступеням.
Кинул тлеющий уголёк под ноги и прижал подошвой. Рядом с дверью, под маленьким изящным козырьком, выдающим руку женщины, была кнопка звонка. Но я просто трижды ударил.
– Привет, – отодвинул в сторону появившуюся на пороге горничную и, не обращая внимания на её зудёж, прошёл по холлу.
В доме было тихо. Создавалось ощущение, что я попал в дорогой светлый склеп.
– Данил? – показался вдруг из кабинета отец.
Я посмотрел ему в глаза и, ничего не говоря, скинул на пол тяжёлую сумку.
Он впился в меня взглядом.
Мы стояли, не говоря ни слова. Всё было ясно и так. Он первым сделал шаг ко мне. Протянул руку, но, когда я сделал то же, не пожал. Рывком притянул меня, похлопал по спине и крепко, по-отцовски, обнял.
– Я рад, что ты передумал.
– Надеюсь, что не пожалею об этом.
Не успел я закрыть за собой дверь комнаты, в которой не был с незапамятных времён, раздался стук.
– Да! – гаркнул. Кого там ещё принесло?!
В комнату никто так и не зашёл, и я, рванув дверь на себя, хотел было сказать горничной, чтобы убиралась.
Но в комнату вошла не горничная. Бабушка посмотрела на меня очень внимательно и, ничего не сказав, прошла внутрь. За эти годы она почти не изменилась. Немного постарела, но, учитывая, что за восемьдесят ей перевалило ещё до смерти Влада, это было неудивительно. Её абсолютно седые волосы были лёгкими и немного вились. От этого она походила на одуванчик.
– Не обнимешь бабулю? – она приподняла бровь.
Я усмехнулся и крепко сжал её. Поцеловал в щёку.
– Я соскучилась по тебе, негодник, – она улыбнулась.
На сердце стало легче. Я тоже скучал по ней. Обнял ещё раз и приподнял над полом.
– Отпусти ты меня! – возмутилась она, когда поставил обратно. – Я вообще не за тем пришла, – вдруг она сделалась невозможно серьёзной.
– Я думал, ты соскучилась, – напомнил.
Она не поддержала. Присела на постель и помяла коленку.
– Суставы замучили.
Я опустился возле неё на ковёр, и она ласково погладила по голове. Я почувствовал себя мальчишкой. Бабушка всегда была строгой, но к ней мог прийти, не боясь осуждения. Вот и сейчас она смотрела умными, не потерявшими с возрастом цвет
