Любовь нужно завоевывать, а Руби ни разу в жизни ничем не пожертвовала, даже не рискнула. И Кэл оказался первым и единственным, кто понял что-то о ней и кого она наконец действительно полюбила. Человека, который вряд ли ответит ей взаимностью.
— Неуютно? Это очень мягко сказано, малышка! — покачал головой Дэн, уводя ее с танцпола.
Он подставил ей стул, на который она упала без сил.
— Что случилось? — встревоженно спросил Дэн. — На тебе лица нет.
— Все в порядке, я просто…
— Эй, это не тот шикарный парень, с которым ты приходила сюда пару недель назад? — перебил ее Дэн и помахал кому-то рукой.
Руби отчаянно вцепилась в его руку и дернула ее вниз, но было слишком поздно. Руби оглянулась и пошатнулась от страха, смешанного с какой-то болезненной надеждой. Кэл шел к ним. Руби побелела. Нет, только не здесь, не сейчас, она не готова к этому!
— Мне пора! — крикнула она, схватила сумочку и помчалась прочь.
Руби с таким упорством расталкивала толпу, одержимая мыслью убраться подальше от Кэла, что сама не заметила, как загнала себя в тупик — на балкончик, с которого не было другого выхода. Сзади послышались тяжелые шаги, звучавшие громче, чем какофония внизу, и Руби прижала сумочку к груди, не в силах пошевелиться.
— Тебе не сбежать, Руби. Мы должны поговорить.
Резкие нотки в голосе Кэла заставили ее повернуться к нему. Он сунул руку в карман и достал ее записку.
— Не будешь ли так любезна объяснить, что это значит?
Руби задрожала. Нельзя сдаваться, только не сейчас, гордость — единственное, что у нее осталось!
— Там все сказано.
Кэл развернул бумажку и прочел вслух:
— «Кэл, нам не о чем говорить. Было весело, но теперь все кончено. Не ищи меня».
Руби отчаянно надеялась, что он не подойдет ближе, иначе заметит, как трясутся ее руки, как кровь отлила от костяшек пальцев, судорожно вцепившихся в сумочку.
— По-моему, все вполне ясно.
Кэл шагнул к ней. Руби попятилась.
— Ты считаешь, что случившееся сегодня днем — весело?
Руби замерла, но собралась с силами и кивнула, не обращая внимания на набежавшие на глаза слезы.
— Еще как. А тебе так не кажется? — смело спросила она, отступая еще на шаг и натыкаясь спиной на перила балкона.
Она едва не всхлипнула. Зачем он так с ней?.. И вдруг свет упал на лицо Кэла, и вместо гнева или презрения Руби увидела на нем смятение. Он поднял руку и коснулся ее щеки, но Руби отпрянула:
— Не надо… Пожалуйста, не трогай меня…
— Почему?
— Я не могу… — прошептала она, глядя на свои стиснутые руки. — Я не могу так больше…
Кэл сунул руки в карманы.
— Почему?
Руби яростно замотала головой, из глаз ее брызнули слезы. Конечно, он столкнулся с затруднением, и ему необходим ответ на его вопрос. Но Руби не могла ответить на него. Иначе у нее не останется ничего — ни гордости, ни хоть какой-то защиты от жестокого мира.
— Господи, Руби! Ты плачешь? — испуганно заговорил Кэл, поднимая ее голову за подбородок. — Что случилось? Скажи мне, и мы все уладим.
— Нет! Я все улажу сама!
— Но почему?!
Руби подавила всхлип… и не выдержала.
— Потому что я влюбилась в тебя и знаю, что ты никогда не полюбишь меня.
Слова канули в тишину. Кэл уронил руку, и Руби почувствовала, как он замер. Сотни острых длинных игл вонзились в ее сердце. Кэл тихо выругался. Руби подняла голову и вытерла щеки.
— Все нормально, Кэл. Не говори ничего, не надо.
— Почему ты думаешь, что влюбилась в меня? — медленно спросил он, пытливо вглядываясь ей в лицо.
Остатки гордости вдруг напомнили о себе, и Руби выпрямилась, улыбнулась и потрепала Кэла по щеке. Она сказала слишком много. Пора закругляться и ползти домой, зализывать раны в тишине и покое.
— Не переживай, дорогой, — пропела она, сама восхищаясь своей выдержкой. — Не ты первый, не ты последний.
Но он не дал ей уйти и схватил ее за руку.
— Руби, подожди… — Он растерянно замолчал, и она вдруг осознала, что впервые с первой их встречи он не может подобрать слова. — Я… Пожалуйста, давай поговорим…
Руби улыбнулась, но глаз на него не подняла и высвободила руку из его пальцев.
— Не глупи. Ничего страшного не случилось. Я справлюсь. Не впервой.
Уходя, она услышала сдавленное проклятие и очень порадовалась тому, что в полумраке никто не увидит слез, струящихся по ее лицу.
Постукивая ручкой по столу, Кэл невидящим взглядом смотрел на бумаги, которые ему надо было прочесть. Ритмичный стук ничуть не помогал сосредоточиться, но и успокоиться Кэл не мог.
— Мне позвонить Брэйди насчет показаний Карвелли?
Кэл поднял глаза и тупо посмотрел на Терри, своего секретаря:
— Что?
— Карвелли, — повторил Терри и кивнул на документы, которые Кэл держал в руке. — Ты читаешь его показания уже двадцать минут.
Кэл еще немного побуравил взглядом бумаги, пытаясь осмыслить вопрос, но в итоге сдался и просто сказал:
— Нет.
Он положил бумаги на стол и вздохнул. Образы, звуки и ощущения — уже целую неделю ему казалось, что реальность проходит мимо него. Полные груди Руби, перетянутые фартуком, ее стоны и всхлипы, ее тело, крепко прижимающееся к нему, ее глаза, смело встречающие его взгляд, запах ванили, сахарной пудры и секса — только это существовало на самом деле. Кэл оттянул ворот рубашки, словно он душил его.
— Давай отложим все до завтра, Терри.
Терри изумленно уставился на него:
— Но завтра начинается суд, и мы…
— Я знаю. Я справлюсь.
Терри медленно кивнул, собрал бумаги и вышел. Как только за ним закрылась дверь, Кэл изо всех сил швырнул ручку в стену.
— Весело?! — выкрикнул он. — Что тут веселого, Руби?!
Отлично, теперь он еще и с пустотой начал разговаривать. С тех пор как он вернулся из Корнуолла, он не мог думать ни о чем, кроме этой женщины. Вся его хваленая выдержка, сосредоточенность, собранность, вся его размеренная, спокойная жизнь летели к чертям, а она говорила, что это весело. Никогда то, что происходило между ними, не казалось ему веселым, а судя по слезам, стоящим в ее шоколадных глазах в их последнюю встречу, она тоже кривила душой, утверждая, что ей весело. Почему же она употребила это слово? Кэл вдруг поморщился. Может быть, потому, что он употребил его?
Кэл встал, ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки; подошел к окну и посмотрел вниз, на лужайку, где завтракали два клерка. Эти дурацкие записочки были одной из многих неразрешимых загадок их бессмысленных отношений. Кэл нервно взлохматил волосы. Почему его так влекло к ней, а ее к нему, хотя они совершенно друг другу не подходили? Почему она так легко цепляла его за самые слабые места? Как ей удалось поколебать прочные устои его жизни за какую-то пару дней? И почему он так испугался ее признания, и почему он пришел в ужас, когда она заверила его, что легко справится с собой?
