Лина не знала, как с этим справиться. Жаловаться начальству? А что, если ей не поверят? Ведь доказательств у нее нет. Только ее слово против слова Мэри. И вообще, это так унизительно — врачу-женщине жаловаться на медсестру, тем более что ни у одного из врачей-мужчин претензий к Мэри Карбайд нет. Но делать что-то надо: в конце концов это мешает нормальной работе! Вся больница — во всяком случае, женская часть персонала, — с упоением следила за развитием событий.
Лина поделилась своими тревогами с Энтони, но он отмахнулся — так же, как и она, когда он жаловался ей на Марка.
— Тебе осталось проработать тут всего четыре месяца, — резонно заметил Энтони. — Потерпи. Да и что она может тебе сделать? Ну разве что потреплет нервы.
Лина пока не решила, где будет отрабатывать очередную практику для сдачи экзамена на врача широкого профиля. Она собиралась обсудить это с Энтони… Он сумел-таки заронить в ее душу сомнение, и она подумывала, не взяться ли всерьез за хирургию.
Как-то раз Энтони задержался на вызове допоздна, вернее до утра — в ту ночь он вообще не ложился. Вернулся в пять часов, усталый, с темными полукружьями под глазами.
Лина сразу проснулась и распахнула объятия. Энтони, сев рядом, поцеловал ее и подавил зевок.
— Ну спасибо! — притворно возмутилась она. — Быстро же я тебе наскучила!
Вместо ответа Энтони поцеловал ее так, что больше сомнений относительно свежести его чувств у Лины не осталось.
— Иди ко мне! — жарким шепотом позвала она.
Энтони грустно покачал головой.
— Не могу. Через десять минут я должен снова быть в операционной.
— Черт!
Он многозначительно улыбнулся, но Лина видела, до какой степени он вымотан.
— Ничего! Сегодня пораньше поужинаем, вернемся сюда и придумаем, чем бы нам с тобой заняться, — скороговоркой закончил Энтони.
Лина состроила гримаску.
— Сегодня ничего не выйдет.
— Как это — не выйдет?
— Между прочим, я тоже работаю.
Энтони в сердцах выругался и тяжко вздохнул.
— Извини, забыл. — Помолчав, он добавил с хитрой улыбкой: — Я тут подумал, почему до сих пор никто не провел исследование уровня рождаемости в семьях, где оба супруга врачи. Полагаю, он значительно ниже, чем у всего прочего населения.
— Почему? — удивилась Лина.
— Какая ты все-таки у меня недогадливая! — поддразнил ее Энтони. — Да потому что у них не остается времени на занятия сексом. — Словно в подтверждение его словам зазвонил телефон. — Ну вот, пожалуйста! Вызывают в операционную. Пока, радость моя. Надеюсь, ты уделишь мне часок-другой?
Среди всей этой круговерти иной раз выпадали свободные дни. И Энтони взбрело в голову, что им следует познакомиться с родителями друг друга. Поначалу Лина встретила его затею в штыки.
— А это еще зачем?
— Как зачем? Не упрямься, Лина. Просто так делают, когда люди любят друг друга.
— Люди? Какие еще люди? — пыталась отшутиться она, но Энтони был неумолим.
Как-то вечером они приехали в поселок, где прошло ее детство, и, идя с Энтони под руку знакомой пыльной мостовой, Лина искоса бросала на него взгляды, пытаясь угадать его мнение и боясь услышать саркастические реплики.
Но все ее опасения оказались напрасными.
Энтони совершенно покорил миссис Нэвилл своими манерами. В честь визита Энтони в доме открыли лучшую комнату, которой обычно не пользовались. В ней царил музейный порядок и одуряюще пахло мебельной полиролью.
К превеликому удовольствию хозяйки, Энтони уплел целую тарелку сандвичей с яйцом и кресс-салатом, а потом воздал должное домашнему кексу с цукатами. Поначалу беседа не клеилась, но после прихода Молли, которая явилась поглазеть на знатного дружка своей сестры Лины, дело пошло на лад. Молли прихватила с собой двух сынишек-погодков — и все только и успевали утирать им носы и вызволять из их ручонок фарфоровые безделушки.
Как и следовало ожидать, Энтони очаровал всех, в том числе и малышей. Посадив их к себе на колени, он начал рассказывать им разные небылицы, и оба мальчугана заливались безудержным хохотом. Когда пришел отец Лины, Энтони выпил с хозяином за компанию стакан горького пива, даже миссис Нэвилл пропустила рюмочку хереса. Словом, визит прошел вполне успешно.
Если бы не одно обстоятельство.
Когда они вышли из дома, Лина заметила:
— Похоже, ты отлично поладил со всем моим семейством!
Энтони остановился и, повернув ее лицом к себе, ответил:
— А ты, похоже, этому не слишком рада!
Лина кляла себя за подозрительность и несдержанность, но неужели нельзя поделиться сомнениями с тем, кого любишь?
— Энтони, скажи мне, только откровенно. Ты вел себя так специально… чтобы их не унизить?
На миг его глаза потемнели от гнева, но он совладал с собой и спокойно ответил:
— Нет, Лина. Только, если откровенно, ты своим вопросом меня унизила. Надеюсь, не специально.
Это была их первая размолвка, и Лина сильно переживала. Она и так нервничала перед встречей с родителями Энтони, которые наконец-то нашли время принять их. Они только что вернулись из Штатов, куда ездили по делам фирмы, и вскоре собирались улетать на Мальдивы.
На фоне золота осени Элдридж-хаус показался Лине еще величественнее. Когда они подъехали к особняку, двое садовников убирали опавшие листья. День выдался ясный, в безоблачное небо поднимался дымок тлеющей листвы, распространяя горьковатый ностальгический аромат осени… Лине почудилось, будто ее занесло в прошлый век.
— Здесь совсем другой мир, — еле слышно произнесла она, но Энтони услышал и покрепче сжал ее ладонь.
— Согласен, радость моя. Другой. Но ведь у нас с тобой свой мир.
Рано или поздно Энтони придется стать частью этого мира, думала Лина, входя в парадную гостиную особняка, где их ждали Памела и Уильям Элдридж. В один прекрасный день Энтони унаследует и титул, и это поместье, и виллу на Лазурном берегу, и торговый комплекс в Бостоне.
Несмотря на преклонный возраст — на вид ей было под семьдесят — леди Памела оказалась миниатюрной красивой дамой. Ну прямо фарфоровая статуэтка! — пришло в голову Лине. Гордая осанка, тонкая кость, пышные седые волосы, ухоженная кожа — одним словом, породистая женщина, настоящая леди. Рядом с ней Лина внезапно почувствовала себя ломовой лошадью.
Оглядев Лину с головы до ног, леди Памела одарила ее равнодушно-любезной улыбкой и небрежно пригласила:
— Проходите, будем пить чай. — Помолчав, нахмурила бровки и спросила: — Вы умеете ездить верхом?
— Нет, — Лина смутилась, — к сожалению, не умею.
На миг родители Энтони растерялись — словно Лина призналась в чем-то неприличном.
