– Милая, я был как в бреду, – шепчет он. – Мне казалось, я тяжко болен, но теперь болезнь вдруг прошла и я сознаю, что мне нужна одна ты.
Тяжело вздыхаю. Прав был Джошуа, предположив, что Гарольд будет молить меня о прощении.
– Я не выживу без тебя, понимаешь? – продолжает он. – Если ты вдруг уйдешь, ни карьера, ни независимость, ни успех мне будут не нужны. Все, что я делаю, я делаю для нас, для наших деток, для будущего, которое должно быть или нашим общим, или мне вообще ни к чему.
– Все, что ты делаешь? – многозначительно переспрашиваю я.
Гарольд бросает на меня быстрый исполненный раскаяния взгляд.
– Связь с… Беттиной не в счет, Шейла. Она не имеет значения! Я же говорю, был будто не в себе…
Насчет того, имеет ли значение его роман с Беттиной, я могла бы поспорить, а лучше колко пошутить. Но изменится ли от этого хоть что-нибудь? Ничуть, Гарольд лишь повторит уже сказанное.
Слова, слова… Если задуматься, мы нередко становимся жертвами чьих-то бездумных, нечестных или пустых слов. Но иного выхода нет. Вот и теперь я вынуждена зачеркнуть в памяти все, что видела, и строить будущее лишь на признаниях и обещаниях – словом, на иллюзиях, на том, чего нет.
Какое-то время молчим. Гарольд дышит тяжело и громко и все смотрит на мою ногу. Я прислушиваюсь к звукам из коридора – женским голосам, наверное горничных, шуму раскрывающихся дверей – и раздумываю, всем ли людям на свете суждено сталкиваться с тем, что переживаю я. Или с чем-нибудь подобным.
– А помнишь, как мы ездили к твоим, в Шотландию? – вдруг спрашивает Гарольд мечтательным голосом.
Мои мысли переключаются на нашу поездку в Хайленд. Тогда Гарольд был на редкость расслаблен, улыбчив и ласков и пришелся по вкусу даже моему вечно суровому дядюшке Малькольму.
– Помнишь, как однажды ночью тебе ужасно захотелось гранатового сока и я разбудил Адриана и уговорил его отвезти меня в магазин чуть ли не в город. А там накупил тебе разных сладостей, в том числе и шоколадку в виде дракончика.
С глубоким вздохом киваю. Н-да, пожалуй тот месяц в Шотландии был у нас самым романтичным и безмятежным. Тогда нам обоим казалось, что нашему тихому счастью не будет конца…
– Дракоша… – произносит Гарольд нежно и с упрямой настойчивостью. – Ты запрещаешь себя так называть, а я все равно буду. Потому что ты самый настоящий Дракоша, – прибавляет он тоном, каким разговаривают с детьми. – А мне хотелось бы по-прежнему быть твоим солнцем. Вчера утром я вспылил, сказал, что так называют сопливых мальчишек. Это потому, что чертовски нервничал, меня страшно угнетала собственная ложь, поверь. И все, что происходило. – Он крепко сжимает и тут же разжимает пальцы. – Теперь безумие в прошлом. Слава богу, – едва слышно бормочет он.
К горлу подступает ком. Почему все гораздо сложнее и мучительнее, чем представлялось накануне? Почему в отношениях так много подножек, заковырок, неожиданностей? Отчего жизнь полна хитросплетений и трудностей? Не проще ли было бы, если бы действовал такой закон: каждая женщина встречала бы своего, одного-единственного мужчину и, соединяясь, оба напрочь лишались бы интереса ко всем остальным? Задумываюсь и, представив себе, что в таком случае я никогда не узнала бы Джошуа, почему-то пугаюсь.
– Если хочешь, придумай мне наказание, – произносит Гарольд голосом человека, готового на все. – Или как угодно испытай мои чувства. Можешь на какое-то время поселиться у родителей или вели съехать мне. Я еще раз обдумаю свое поведение, потоскую в одиночестве, вдоволь намучаюсь угрызениями совести… Или устрой скандал, обзови меня, даже разок-другой стукни. Я стерплю что угодно, Дракоша, не вынесу единственного – расставания.
От жалости к нему мое сердце сжимается, но в душе от осознания того, что теперь моя судьба решена окончательно, неприятное чувство, почти паника. Гарольд снова берет мою вялую руку и покрывает ее поцелуями.
– Только не бросай меня, родная моя, – с мольбой в голосе и во взгляде произносит он.
Мне кажется, у меня заледенели губы, сердце, разум. Все на миг застывает, и я чувствую себя льдиной, которой безразлично, идет ли снег, дует ли ветер. Во мне что-то угасает, нечто такое, что теплилось со вчерашнего дня, но так и не получило права вспыхнуть пламенем. Гарольд сжимает мою руку.
– Не бросай меня, слышишь?! – громко произносит он.
Вздрагиваю.
– Что ты так кричишь?
– Мне показалось, ты забыла, что я здесь, – растерянно бормочет Гарольд.
– Ну что ты… Как я могу забыть? – слабо улыбаюсь я.
Он осторожно берет меня за подбородок и поворачивает к себе лицом.
– Так ты не бросишь меня? Не отвергнешь?
– Конечно нет, – тихо говорю я, ощущая, что от этого разговора устала вдвое сильнее.
– Обещаешь? – спрашивает Гарольд, впиваясь в меня взглядом.
– Обещаю.
Он с облегчением вздыхает и сгребает меня в объятия. Еще вчера утром мне не хватало их, как жизненно важных витаминов в пище. А теперь я чувствую себя как-то неловко. Может потому, что в памяти еще слишком свежи воспоминания о Беттине? Или?..
– Шейла, девочка моя, родной мой человечек, – шепчет Гарольд, целуя меня в лоб, нос, щеки, губы, как, бывало, целовала я его. – Я знал, знал, что иначе не может быть. У тебя ведь, если не обращать внимания на вечные шуточки, золотое сердце. Теперь мы так заживем, как никто никогда не жил! И как можно быстрее поженимся. – Он нахмуривается и смотрит на меня с вопросом. – Почему мы до сих пор этого не сделали, а?
Вымучиваю улыбку и пожимаю плечами.
– Ведь стать твоим мужем – одно из моих самых заветных желаний, – ласково бормочет Гарольд. – Я болван! – Он шлепает себя по лбу. – Конечно, дело в моей несообразительности. Я должен был давно напрямую заговорить с тобой об этом, а я чего-то ждал, сам не пойму чего. – О чем-то задумывается и сужает глаза. – Знаешь, как это ни парадоксально, эта история многому меня научила.
– Чему? – спрашиваю я, хоть, признаться честно, больше всего мне хотелось бы не выяснять, как повлияла на Гарольда измена, а сейчас же прекратить эту тягостную беседу и побыть одной.
– Например, тому, что я должен дорожить тобой куда больше, чем прежде, и сделать все возможное, чтобы ты не страдала и почаще улыбалась. Это не просто слова, – буравя меня взглядом, говорит Гарольд.
Слова! Опять слова. Я устала от них. Жутко утомилась от всего, что случилось.
– Когда полетим домой? – спрашивает Гарольд влюбленным голосом.
– Не знаю, как ты, а я бы хотела во второй половине дня, – говорю я. – Часа в четыре, если есть такой рейс.
– Я позвоню в аэропорт и узнаю, – с готовностью произносит Гарольд. – Может, вылетим пораньше?
