Стиснув зубы, Клайв сбросил халат и присоединился к ней. По-прежнему молча он привлек молодую женщину к себе. Анхела устроилась поудобнее — так, как обычно, — однако незримые барьеры остались.
Клайву отчаянно захотелось нарушить гнетущую тишину.
— Я не хочу с тобой воевать, — мягко произнес он и, рискуя вызвать очередную бурю протестов, зарылся лицом в ее благоуханные волосы.
— Да, — отозвалась Анхела. — И Клайв понял, что действительно не сказал ничего для нее нового. До чего неприятно признавать, что Анхела знает его куда лучше, чем он ее! — Но это ровным счетом ничего не меняет, — с видимым усилием добавила она.
Что она имеет в виду? Неужто по-прежнему собирается его бросить? Нахмурившись, Клайв властно положил руку ей на грудь, перебросил ногу через ее бедро, словно предотвращая любую ее попытку сбежать, и притянул совсем близко — так, чтобы всем телом ощущать близость Анхелы.
— Засыпай, — тяжко вздохнув, сказал он, гадая, как бы заставить себя воспользоваться сим мудрым советом.
Но как заснуть, если только что прошел через такие эмоциональные потрясения и их отголоски в душе еще не утихли! Если женщина, покоящаяся в твоих объятиях, недвусмысленно дает понять, что намерена уйти от тебя!
Что тут остается делать? Лишь привлечь эту женщину к себе как можно крепче. Властно сжать ее в объятиях. И зарыться лицом в шелковистые черные волосы.
Под ладонью Клайва ощутимо напрягся тугой сосок, а его собственный отклик — в том, что касается нижней части тела, — заставил ее невольно расслабиться и потянуться к нему. Вот его большой палец легонько коснулся соска и принялся неспешно описывать круги вокруг прелестного, оживающего розового бутона. Пульс Анхелы участился, дыхание сбилось с ритма. Глухо застонав, Клайв припал губами к основанию шеи, упиваясь дурманящим ароматом разметавшихся прядей.
Анхела повернулась лицом к нему. Глаза их встретились. Взгляд зеленых не оставлял места сомнениям, но молодая женщина все еще пыталась сопротивляться.
— Ты играешь не по правилам!
— Благодарю, — отозвался Клайв, словно услышав самый лестный из комплиментов, и припал к ее губам с исступленным, жадным поцелуем.
То, что последовало за поцелуем, в полной мере подтвердило: их отношения и впрямь редкий, бесценный дар, от которого просто так не отказываются. Тело Клайва напряглось от возбуждения, а ее, напротив, обмякло, сделалось воплощением покорной уступчивости.
Анхела прекрасна. Он ее обожает, обожает безоглядно. Ни одна другая женщина не будила в нем чувств настолько глубоких. Клайв осыпал поцелуями каждый кусочек ее нежной, точно лепестки цветка, кожи, пока наконец она, беспомощно вздохнув, не вступила в игру. Жаркие губы состязались с ласковыми, чуткими пальцами. К тому времени, когда Клайв овладел ею, она всецело принадлежала ему. Он следил, как она приближается к апофеозу блаженства, как устремилась в сверкающую бесконечность. Стиснув зубы, напрягая бедра, Клайв длил ее полет, сколько достало сил. И лишь когда Анхела открыла глаза и потрясенно уставилась на него, Клайв вручил ей себя столь же самозабвенно и безоговорочно, как она только что отдавалась ему.
Отныне он больше не принадлежал себе.
Что за неизъяснимое блаженство заключало в себе это мгновение! Сколь отрадно позабыть обо всем, что ему предшествовало, и неспешно погружаться в мягкое облако сна, зная, что с этим бесценным даром — их любовью! — они ни за что не расстанутся.
Прижимаясь щекой к плечу Клайва, ощущая под ладонью ровное биение его сердца, Анхела чувствовала себя на вершине счастья.
Но у Клайва еще оставались вопросы. Сомнения покинули его отныне и навсегда, на смену им вновь пришла несокрушимая уверенность в себе. И на сей раз он не побоялся произнести слова, преследовавшие его весь вечер:
— Расскажи, что тебя связывает с Луисом Дорадо.
— Ты неисправим! — фыркнула она, резко садясь. Мир и гармония, достигнутые с таким трудом, снова оказались под угрозой.
— Я ненавижу тайны, — пояснил он. — А этого человека ты знаешь, любимая, что бы уж ты ни говорила!
Знает? С губ Анхелы сорвался короткий смешок. Так рассказать или оставить эту последнюю из тайн при себе? — размышляла она.
— Много лет назад моя мать была его любовницей, — начала молодая женщина, решив-таки утаить часть правды. — Луис Дорадо снял для нее квартирку в Мадриде, постоянно бывал у нее, водил в рестораны и в театры, знакомил с друзьями. На взгляд стороннего наблюдателя, Луис в ней души не чаял… вот только позабыл сообщить, что женат. Узнав об этом, мама с ним рассталась.
— И все это происходило у тебя на глазах? — тихо спросил Клайв. Проследить направление его мыслей было несложно. На чужих ошибках учатся…
— Я уже была у мамы, да, — чуть слышно ответила Анхела, нервно теребя бледно-голубое покрывало. И, неожиданно решившись, сказала: — Так что сам видишь, сегодня сеньор Дорадо и впрямь обознался.
— Что ж, стало быть, завтра мы первым делом исправим ошибку.
И до чего же самодовольно это прозвучало!
— Ты что, задумал дать объявление в газеты? Дескать, твоя любовница вовсе не «Женщина в зеркале». И ты всерьез считаешь, что тебе поверят?
— Мы можем попробовать.
— А зачем? — поинтересовалась она. — Кому от этого будет лучше? Тебе? Твоей матери? Мне? Ты что, не понимаешь? Кто именно позировал для картины, уже неважно. Во мне люди все равно будут видеть именно эту женщину — эту, и никакую другую! Я не в силах ничего изменить. Я похожа на мать как две капли воды и вполне могла бы оказаться на ее месте. Я такая же, как она, — во всем, если не считать имени. И либо ты с этим примиришься, либо нам останется лишь…
Сильные руки рывком опрокинули ее на спину.
— Заткнись, — скрипнул зубами Клайв. — Я знаю, что ты хочешь сказать, так что лучше заткнись!
— Ты первый начал, — вздохнула она.
— Я начал, я и закончу! — пообещал Клайв.
Однако секс — это не панацея от всех бед.
Допустим, в постели они идеально подходят друг другу. Но за ее пределами…
За ее пределами все осталось как есть. Клайв задался целью восстановить то, что восстановлению не поддается. Ведь Анхела не рассказала ему всей правды про Луиса Дорадо. Да, она любит Клайва, однако есть в мире тайны, поделиться которыми возможно лишь с тем, кто останется тебе верен несмотря ни на что, а на позорные разоблачения лишь махнет рукой.
И Клайв не тот человек.
На сей раз истомленная любовной игрой Анхела сама не заметила, как погрузилась в сон. А Клайв лежал, не смыкая глаз, и задумчиво хмурился до самого восхода. Едва же в спальню просочился первый сумеречный свет утра, он, стараясь не потревожить возлюбленную, выбрался из-под одеяла и на цыпочках вышел из комнаты.
