– И почему же вас не лишили практики?
– Смеетесь, Триш? – улыбнулся доктор Коллинз, легонечко стукнув по ляжке Триш указательным пальцем. – Кто бы тогда лечил всех этих надменных идиотов? Я – один из лучших докторов Голуэя. Как вы думаете, что для них дороже: нравственность или собственная шкура?
Триш рассмеялась. Доктор был чертовски забавен. Она не сомневалась, что от этого типа тетушки были бы в настоящем восторге. После процедуры осмотра Коллинз помазал ногу Триш каким-то пахучим гелем и перетянул бинтом.
– Вы закончили, доктор Коллинз? – спросил Джек, вернувшийся в гостиную со стаканом дымящегося глинтвейна.
– Угу, – кивнул Коллинз, натягивая брючину на ногу Триш, которая морщилась от боли и изо всех сил старалась это скрыть.
– Что вы скажете? Это перелом? Необходима госпитализация?
– Да не волнуйтесь вы, Джек. Ваша овечка в полном порядке. Это всего лишь растяжение. Конечно, ей придется немного полежать… А сегодня ей лучше вообще отказаться от каких-либо поездок, – подмигнул он Джеку. – Но все гораздо лучше, чем могло бы быть. А на вашем месте, юная леди, – повернулся он к Триш, – я бы впредь не безумствовал. Молодость – молодостью, а жизнь дается нам всего один раз. Советую вам хорошенько подумать над этой, пусть и избитой, но все же истиной. Обещаете?
– Обещаю, – кивнула Триш.
– И напоследок – подарочек от дядюшки Коллинза, – улыбнулся доктор, открывая сумочку. – Да не бойтесь вы так, это всего лишь обезболивающее. Даже шприца не будет – вам нужно всего лишь съесть таблетку. Одну – сейчас, другую – перед сном, третью – завтра утром. А потом приедет старый доктор Коллинз, наговорит вам кучу гадостей, ну и заодно осмотрит больную ногу. Кстати, я вспомнил, откуда знаю вашу фамилию, Триш. Ко мне в гости приезжала племянница, маленькая озорница Лидия. Она читала книжку под названием… – Доктор наморщил лоб, вспоминая. – Кажется, что-то вроде «Мальчик Гугуций…» ну и кто-то там еще, уже не помню. И автора этой книжки звали Пит Макаути. Случайно, не ваш родственник?
– Ее муж, доктор, – объяснил Джек.
– Сочувствую, Джек, – усмехнулся доктор. – И еще раз напоминаю, Триш: сегодня – никаких переездов. Все телодвижения только завтра, после моего осмотра. Обещаете?
– Обещаю.
Как же я объясню это Питу? – подумала Триш, когда Джек ушел провожать доктора Коллинза. Мало того что я повредила ногу, так еще и останусь ночевать в доме малознакомого мужчины, который к тому же за мной ухаживает. Конечно, Джек ничего такого не делал и даже не намекал на возможность их романа, но разве это поймет Пит, который утром исходил ядовитой слюной и даже не маскировал свою ревность?
С другой стороны, Пит тоже хорош. Он вовсю милуется с этой Сьюлен, а Триш предоставил развлекаться так, как ей захочется. Вот она и развлеклась. Между прочим, Пит, а не Джек должен был поддержать ее в это нелегкое время. Но Пит спрятался. Триш не сомневалась: он спрячется и сейчас, когда ей снова понадобилась помощь, на этот раз – физическая.
– Подозреваю, о чем ты думаешь, – сказал вернувшийся в гостиную Джек. – Наверное, пытаешься сочинить оправдательную речь перед мистером Макаути. Я угадал?
– Пожалуйста, без иронии, Джек. Я не сомневаюсь, что Пит будет в шоке.
– По-хорошему, – начал Джек, устроившись на диванчике рядом с Триш, – оправдательную речь нужно придумать мне.
– Это еще почему?
– Ну, во-первых, я позвал тебя в гости, а следовательно, должен был вернуть в целости и сохранности. Во-вторых, я учил тебя кататься на лошади, а, соответственно, должен был быть более бдительным. Как ни крути, я виноват во всем. Так что звонить Питу и оправдываться перед ним – мой долг.
– Прости меня, Джек, я чертовски виновата… Если бы не мои безумства…
– Какая ты умилительная, когда делаешь виноватое лицо… – улыбнулся Джек и, взяв со стола стакан воды, протянул Триш.
– Зачем это?
– Запить таблетку. А вот и она. – Джек вытащил из кармана серебристую упаковку, надавил на нее, и на его ладонь выскочила белая горошина. – Давай, Триш. Я в тебя верю.
Триш терпеть не могла таблетки – уж лучше бы доктор Коллинз сделал ей укол, – но все-таки зажмурила глаза и выпила.
– Вот и умница. А теперь устройся поудобнее. Сейчас мы будем огорчать твоего мужа.
– Джек, я же просила – без иронии…
– А что, по-твоему, мы его не огорчим?
– Джек…
– Ну ладно, ладно. Диктуй телефон.
Триш продиктовала. Джек сосредоточенно жал на кнопки мобильного, а потом не менее сосредоточенно принялся слушать длинные гудки. После восьми гудков он сбросил звонок.
– Ну что? – спросила Триш. В ее голосе Джек почувствовал напряжение. Она хочет его увидеть. Хочет, чтобы он приехал. И в этом нет ничего удивительного – он ведь ее муж. Господи, на что Джек рассчитывал, проведя с ней один день?
– Глухо. По-моему, Пит просто забыл про телефон. Может, он пишет? Писатели обычно так уходят в свой мир, что совершенно не обращают внимания на то, что происходит вокруг.
– Откуда ты знаешь? – удивленно вскинулась Триш.
– Всего лишь цитирую избитое мнение, – поспешил объяснить Джек.
Но в его глазах промелькнуло что-то такое, отчего Триш ему не поверила.
– Нет, ты знаешь. Когда цитируют, не говорят «обычно».
– Неужто?
– Если не хочешь, не говори, Джек, – смягчилась Триш. – В конце концов, я и сама с тобой не очень-то откровенна. Наверное, это что-то очень личное, раз ты скрываешь.
– Личное, – подтвердил Джек. – Но тебе, если хочешь, я расскажу. Разумеется, если от этого станет легче твоей ноге.
– Уже стало, – улыбнулась Триш. – Мазюкалки доктора Коллинза подействовали. А таблетка скоро довершит их дело. Я бы могла соврать, что от твоего рассказа мне полегчает, но никогда не умела этого делать.
– За то, что ты не соврала, я буду с тобой особенно откровенен. Может, еще глинтвейна и еще подушку? – заботливо поинтересовался он у Триш.
– Глинтвейн – с удовольствием. А вот вторая подушка будет лишней.
Триш устроилась поудобнее на мягкой подушке и сделала глоток глинтвейна, который миссис Бигль варила так же превосходно, как и кофе по-ирландски.
Конечно, обидно, что Питу на нее наплевать. Но все-таки она не одна. И рядом с заботливым Джеком ей гораздо лучше, чем в большом холодном замке, где никому до нее нет дела…
На этот раз Пит ушел в самую отдаленную комнату замка, где никакие чокнутые дядюшки и тетушки не смогли бы его потревожить. Полчаса он собирался с мыслями, полчаса представлял себе встречу Топошлепа и мальчика Гугуция и, когда наконец на него снизошла долгожданная муза, принялся писать. Попутно выяснилось, что мальчик Гугуций собирается поехать вовсе не в какую-то Трансильванию, а в загадочную Ирландию, откуда и завезли в Америку легендарный праздник Хеллоуин, который когда-то назывался «Самхэйном» и знаменовал переход из теплого времени года в холодное, а также стирал границу между миром мертвых и миром живых. Вот до этого самого праздника мальчику Гугуцию и было нужно попасть в Ирландию, потому что иначе…
