– Ну, так что у нас происходит? – прямо спросила она, как только они остались одни.
Уэйн снял с головы стяжку, запустил пальцы в спутанные светлые кудри, отвел глаза в сторону.
– Я обещал твоему отцу позаботиться о тебе в его отсутствие. Утром я был в шоке, когда оказалось, что портрета нет на месте. Если бы с ним что-то случилось, ты не могла бы требовать выплаты страховки.
– Это собственность Адама.
– А ты теперь тоже собственность Адама? – выпалил он.
Воцарилась мертвая тишина.
– Когда отец попросил тебя помочь, – сказала Гэбриэл, глядя на него холодными глазами, – он не имел в виду вмешательство в мою личную жизнь. Понятно?
Вернувшийся в это время Эдди буквально прирос к месту.
– Это личная ссора или могут поучаствовать и другие?
– Просто небольшая очистка атмосферы, – сказала Гэбриэл. – Давайте вернемся к работе.
День тянулся бесконечно, и Гэбриэл ощутила большое облегчение, когда Уэйн и Эдди уехали домой, а она благополучно заперлась на кухне, которая показалась ей надежным убежищем после часов, проведенных в попытках игнорировать ревнивое неодобрение Уэйна.
Позже позвонил Адам и наговорил ей кучу приятных вещей, прежде чем сообщил, что его родители благополучно вернулись домой.
– Отлично, – сказала Гэбриэл. – Я вставила портрет в раму, так что, ради всего святого, завтра приезжай и забери его. Уэйн был просто невозможен после того, как утром обнаружил его отсутствие.
– Я готов по первому твоему слову сказать ему, что ты принадлежишь мне, Гэбриэл Бретт. И что я принадлежу тебе – если у него или кого-то еще есть какие-либо сомнения на этот счет.
– У меня – нет, Адам.
Адам сделал глубокий вдох.
– Как бы я хотел, чтобы ты сейчас была в моих обьятиях. Завтра утром я первым делом заеду к тебе.
– Но только после того, как явятся ребята. Мне совсем не улыбается провести так еще один день!
Гэбриэл поужинала, а потом, как обычно, позвонила родителям.
– Твой отец сейчас уже в очень неплохой форме, – сообщила ей Лора. – Мы проходим пешком целые мили.
– Не ссоритесь?
– Нет. Мы тут не наступаем друг другу на пятки, места более чем достаточно. Могу тебя заверить, что не произошло ничего такого, что могло бы замедлить выздоровление Гарри.
– Я в этом и не сомневаюсь, – благодарно сказала Гэбриэл. – Между прочим, я сегодня закончила работу с портретом Синглтона.
– Ну, тогда я позову Гарри.
После долгого разговора с отцом о том, что процессы нанесения лака и возвращения портрета в раму прошли успешно, Гэбриэл попросила опять передать трубку матери.
– Я подумала, мамуля, что тебе будет приятно узнать, что мы с Адамом теперь хорошие друзья.
– Хорошие друзья, – повторила Лора после паузы. – Можно сообщить об этом отцу?
– Можно. Папа будет доволен.
– Я тоже довольна. Адам мне очень понравился.
– Мне он тоже нравится.
– Нравится?
– Ну, ладно. Я безумно в него влюблена. Теперь ты счастлива?
– Очень. Но только потому, что счастлива ты.
Рано утром следующего дня Гэбриэл трудилась в сарае, поглощенная расчисткой небольшого пейзажа, а Эдри и Уэйн занимались еще одной серией эстампов. Когда машина Адама остановилась перед сараем, она сдвинула со лба головную ленту и, подойдя к двери, обнаружила, что он приехал не один. Высокий седеющий мужчина выбрался из машины и с улыбкой протянул ей руку.
– Доброе утро. Я Том Дайзарт. Мы с вами уже встречались.
– Правда? – Она улыбнулась ему, жалея, что выглядит не очень элегантно.
– Очевидно, ты была тогда малышкой с косичками, – сказал Адам, обнял Гэбриэл и поцеловал ее. – Доброе утро, дорогая. Как тебе спалось прошлой ночью?
– Очень хорошо. К сожалению, я не помню нашей встречи, мистер Дайзарт.
– Зовите меня Том. – Он одобрительно рассматривал ее рабочий костюм. – Вы очень похожи на отца, Гэбриэл. Как он?
– Мама говорит, что хорошо. Очевидно, длительные пешие прогулки и еда, которую готовит мама, делают свое дело.
– Рад это слышать. Кстати, о еде, Гэбриэл, – сказал Том Дайзарт. – Мне поручено пригласить вас сегодня на ужин. Фрэнсис сказала, ничего особенного, просто семейная трапеза.
– Спасибо, очень любезно с ее стороны.
– Любезность здесь ни при чем, – заявил Адам. – Как только я сказал маме о тебе, ей не терпится с тобой познакомиться. Я заеду за тобой, когда буду возвращаться. А теперь давай избавим тебя от Генриетты.
Гэбриэл попросила Эдди вынести портрет на яркий утренний свет и с замиранием сердца следила, как при виде его засветились проницательные глаза Тома Дайзарта.
– Я знаю, что это твоя специальность, Адам, – сказал он сыну, – но даже такой толстокожий мебельщик, как я, может понять, что за картина перед ним. Какая красавица.
– Которая из них? – спросила Гэбриэл.
– Эта девушка с синими глазами.
– Фиолетовыми, – поправил его Адам, глядя на давно умершую Генриетту Скудамор таким собственническим взглядом, что Гэбриэл почувствовала нелепый укол ревности.
– Ричард Тейлор Синглтон, так? – задумчиво спросил Том, когда сын стал укладывать портрет в машину. – Какую цену ты ожидаешь?
– Я позвонил другу в Сотби и попросил его осторожненько позондировать почву. Сегодня он перезвонит мне, – сказал Адам. – Кстати, папа, тебе пора вернуться к работе после всего этого бездельничанья в Тоскане.
– Правильно. – Том тепло улыбнулся Гэбриэл. – Приятно было встретиться с вами, моя дорогая. Увидимся вечером.
Адам поехал по дорожке, осторожно лавируя между выбоинами, словно у него в машине находилась не картина, а ящик динамита.
Гэбриэл, ожидавшая возвращения к ледяной враждебности, была поражена, услышав от Уэйна предложение сварить кофе.
– Извини за вчерашнее, – неловко сказал он. – Я не понимал, что у вас с Адамом, ну, серьезно.
– Ладно, Уэйн, забудем это. – Она улыбнулась. – А кофейку было бы сейчас неплохо.
Работа с пейзажем была настолько легче, чем ее труд над портретом Синглтона, что оставляла ей возможность с тревогой думать о предстоящей встрече с матерью Адама. Отцу Адам совершенно четко обозначил характер своих отношений с Гэбриэл, и, насколько она могла судить. Том Дайзарт был этому рад. Но мать – совсем другое дело.
К моменту, когда за ней заехал Адам, Гэбриэл уже ждала его. На ней было розовое платье, ее лицо казалось напряженным из-за прически: она гладко зачесала волосы и скрутила их в тугой узел.
– Я нормально выгляжу? – с беспокойством спросила она.
– Нет, – прямо ответил он и распустил ей волосы, поцелуем заглушив ее протест. – Вот так лучше, – одобрительно сказал он, когда тяжелая масса волос упала на плечи.
