Подобные мысли приводили молодого человека в отчаяние, и он запретил себе им предаваться — как раз тогда, когда с трудом разминулся с огромным трейлером. Кроме того, его гнало вперед острое желание увидеть Шери, во что бы то ни стало увидеть ее еще раз. Выложить ей, что творится сейчас у него в душе. Попросить ее ради всего святого дать ему последний шанс стать честным человеком. Рассказать все как есть, оправдаться перед ней, попросить прощения. И уйти из ее жизни — навсегда.
Но стоило Парису увидеть Шери — как она растерянно обернулась, едва не выронив ключи, и глаза ее стали большими-пребольшими — вся его решимость куда-то подевалась. И вместо того чтобы мужественно сообщить ей всю правду, он сделал ей предложение руки и сердца, сам того не ожидая.
У него не было на это ни малейшего права, и Парис прекрасно об этом знал. Но теперь, когда все уже произошло, ни за что на свете не пожелал бы взять свои слова назад.
Значит, придется бороться за свое счастье. Биться со всем миром за право быть вместе с любимой женщиной — и за галерею. За дело своей жизни, поставленное под удар скоропалительным решением.
Биться — и честно пасть в бою, мрачно усмехнулся Парис, закрывая за собой дверь.
Телефон зазвонил так резко, что молодой человек выронил пальто, вместо того чтобы повесить его на крючок. Почему-то он заранее знал, кто это звонит. И верно, предчувствие не подвело его.
— Где тебя носит, парень? — безо всякого приветствия пролаял Малком Лесли. — Надеюсь, у тебя есть хорошие новости. Ты уже спал с ней? Или хоть целовался как следует? Она готова заглотить крючок с наживкой?
Хорошо, что Шери здесь нет, подумал Парис с тоской. Каково бы ей было оказаться свидетельницей подобного разговора! Бедняжка решила бы, что возвращаются времена предательства Уилла.
— Дела идут своим чередом, — медленно ответил он. — Я же просил вас не вмешиваться.
— Смотри, чтобы не позже чем через неделю все было закончено, — проворчал Малком недовольно. — А то мне это уже начало надоеда…
Мне тоже, угрюмо подумал Парис, бросая телефонную трубку.
Телефон залился звонком снова, но Парис не подошел. Пусть дед думает, что это помехи на линии. Впрочем, пусть думает что угодно. Скоро ему придется узнать правду.
— Последнее время ты выглядишь очень счастливой. — Норман Макдугал окинул внучку оценивающим взглядом. — Можно сказать, расцветаешь на глазах.
— Разве? — беззаботно откликнулась Шери, прерывая мелодию, которую мурлыкала себе под нос.
— Неужели ты сама этого не замечаешь? Никогда не поверю.
— Просто у меня хорошее настроение. Вот и все.
Шери сидела за пишущей машинкой у деда в кабинете и улыбалась, несмотря на моросящий за окном дождь.
Норман мельком взглянул на улицу.
— Не так давно ты говорила, что осень на тебя плохо влияет. А теперь поешь как весенняя птичка. Ты полна сюрпризов, малышка… И вообще сильно изменилась за последнее время. Что это ты сотворила со своими волосами?
— Да так, слегка подкрутила кончики. — Шери повела плечом. — А что, тебе не нравится?
Норман усмехнулся.
— Не думаю, что ты ставила цель понравиться именно мне. Ну, так кто же этот мужчина?
Шери повела бровью, с предельным вниманием изучая протокол собрания.
— Не понимаю, о чем это ты.
— Другими словами, ты предлагаешь мне не лезть не в свое дело, — кивнул Норман. — Но, девочка моя, твое счастье — это как раз мое дело. — Он выдержал паузу. — Так вот, скажи мне, почему ты до сих пор о нем не рассказала? Я знаю этого человека? Может, ты боишься, что он мне не понравится?
Шери прикусила губу. Как бы ей хотелось, чтобы отношения с Парисом не нужно было держать в секрете! С какой радостью она поделилась бы с дедушкой своим счастьем… Тем более он и так обо всем догадался: трудно было не заметить блеска ее глаз, возбужденного румянца, приподнятого настроения — всех этих внешних признаков счастья.
И сейчас мог бы быть очень удобный момент для признания…
Но обещание есть обещание. Шери тихо вздохнула.
— Я ничего тебе не говорила, потому что мы с ним познакомились совсем недавно. Я собиралась тебе его представить, конечно… но немного погодя. Кроме того, сейчас он в деловой поездке.
— Хмм… — Норман недоверчиво покачал головой, хмуря брови. — И как ты сама думаешь, это у вас с ним серьезно?
— Надеюсь, да, — ответила внучка, взмолившись, чтобы на этом расспросы закончились.
За все время Парис позвонил только раз, из автомата, и говорили они не дольше трех минут. Правда, за эти три минуты Шери успела покраснеть до корней волос — таких пикантных вещей коснулся этот разговор. Потом Парис быстро попрощался и положил трубку, не сказав только одного: когда собирается вернуться и откуда звонит.
Шел уже третий день со времени их расставания, и Шери никогда не думала, что может так скучать по кому бы то ни было. Ей казалось, что они не виделись уже года три.
Остаток дня Шери ловила изучающие дедушкины взгляды, но у Нормана хватило такта не продолжать расспросы. Он был явно рад за внучку, однако тоскливые нотки в его голосе сказали Шери, что старик чувствует себя одиноким. Норман и в самом деле видел, что уже не нужен внучке как прежде.
А что будет, когда она сообщит ему, что намерена выйти замуж и уехать во Францию? Ведь я — это все, что у него есть, грустно думала Шери. Но что же делать, если я выросла и хочу начать жить собственной жизнью?
Парис возвращался из Глазго, везя с собою несколько выгодных контрактов. Удалось получить заказ на серию копий работ Ботичелли для одного богача, решившего украсить свой особняк в духе Раннего Возрождения.
В другое время Парис чувствовал бы глубокое удовлетворение. Но теперь все казалось ему тщетным: вполне возможно, его галерее осталось существовать не долее месяца. А потом она перейдет в руки человеку, который разрушит все, что Парис с таким трудом создал…
Но, может быть, некоторые из опекаемых им художников — например, талантливый Клод Ленуар, — останутся верны ему и можно будет попытаться основать что-то новое. Начать придется с ноля, но все же на это можно будет прокормить себя и Шери.
Хотя если все, что он сможет предложить своей избраннице во Франции, — это меблированные комнаты и мясные блюда только по праздникам, лучше сразу махнуть рукой на идею брака. Наследница Нормана Макдугала никогда не будет счастлива в такой обстановке.
Но, помнится, в бытность Париса мальчишкой Поль часто говорил ему: кто боится рисковать, тот не побеждает. И еще: кто не рискует, тот не пьет шампанского. Это, кажется, сказал Наполеон. И Парис готов был рискнуть, тем более что на карту оказалось поставлено не только благосостояние, но еще и любовь.
