— Я тебя ударю, если руку не уберешь, — зашипела Валери на Коула спустя несколько минут.
— И будешь выглядеть глупо. Как ты объяснишь приступ внезапной агрессии?
— Я расскажу о причинах, будь уверен.
— Никто тебе не поверит. А Арнольд в очередной раз устроит тебе сцену.
— Коул, ну пожалуйста! — решив прибегнуть к новой тактике, взмолилась она. — Я очень тебя прошу!
— Ты представить себе не можешь, что я чувствую, когда ты так смотришь на меня и еще стонешь при этом, — сказал он, наклоняясь к ней.
Его теплые карие глаза завораживали. Валери перестала слышать, что говорят вокруг. Существовал только он, Коул. Еще миг — и она бы его поцеловала, но тут Арнольд раскашлялся, поперхнувшись вином.
Валери быстро отвернулась от Коула, надеясь, что никто ничего не заметил. Однако перехватив взгляд Эдварда, она поняла, что ее, что называется, поймали за руку.
Зато хоть Арнольд забыл про ее колено!
Она почти ничего не ела, потому что у нее напрочь пропал аппетит. Беседу Валери кое-как поддерживала, но пару раз невпопад ответила на вопросы, которые ей задали. Эдвард с каждой минутой мрачнел все больше. Его вряд ли кто-то мог бы назвать поборником нравственности, однако он еще в ранней юности подхватил «братскую лихорадку» — так Валери называла стремление Джаспера, Росса и Эдварда следить за каждым ее шагом и бесконечно поучать.
Валери было трудно сосредоточиться еще и потому, что она совершенно не понимала, чего Коул пытается добиться. Он словно нарочно ее путал. То отталкивал, то сам пытался сблизиться с ней. То говорил, что ничего не испытывает к ней, то косвенно признавался если не в любви, то в сильном влечении. Знать бы наверняка, что он задумал…
Я непременно это выясню, поклялась себе Валери. Неужели Коул хочет разлучить меня с Арнольдом? Если так, то ради чего? Чтобы возобновить старую связь и взять меня с собой в Токио? Неужели Коул уверен в том, что я с радостью брошу все, что имею, и полечу за ним на край света? Пять лет назад я так и сделала бы. Однако теперь я уже не та глупая девчонка, которая свято верила в вечную любовь.
Она с трудом дождалась окончания ужина. Ей пришлось подождать, пока отвернется Арнольд, и только тогда Валери вскочила на ноги, предварительно впившись ногтями в руку Коула.
— Останется след, — сказал он, задумчиво глядя на тыльную сторону ладони, на которой краснели три глубокие царапины.
— Что это такое?! — всполошилась Сьюзен. — Где ты так оцарапался?
— Нечаянно провел по руке вилкой, — выдал Коул сущую нелепицу, которую, впрочем, Сьюзен приняла за чистую монету.
— Какой ты неуклюжий, мой дорогой! Такой же, как мой бывший… Тот тоже постоянно наносил себе увечья по глупости. Один раз ночью пошел на кухню и так сильно ударился о холодильник, что вывихнул плечо.
Валери закатила глаза. Сьюзен совершала непоправимую ошибку: рассказывала мужчине, на которого явно имела виды, о своем бывшем возлюбленном. Хотя Коул, похоже, даже не слушал щебетание Сьюзен. Он не спускал глаз с Валери.
— Идем, дорогая. — Арнольд потащил ее к двери. — Все уже пьют кофе в гостиной.
— Ну и пусть себе пьют, — пробормотала Валери, но послушно направилась за ним.
Арнольд начал ее раздражать. Он стремился во что бы то ни стало оградить ее от общества Коула. Словно Валери вообще не имела права находиться рядом с другими мужчинами.
— Я говорил тебе, что ты сегодня очень красивая? — Арнольд решил засыпать ее комплиментами, лишь бы только она не дулась. — У тебя такая красивая прическа. Ты вызывала парикмахера на дом?
— Нет, это мама меня причесала.
— Рене — гений. Ты преобразилась!
Валери села в любимое кресло у камина и сердито взглянула на своего жениха.
— То есть ты хочешь сказать, что обычно я выгляжу отвратительно?
— Что ты! Нет, конечно! — Арнольд сел на маленькую скамеечку у ног Валери. — Я всего лишь имел в виду, что обычно твои волосы находятся в некотором беспорядке.
— Тебе не нравилась моя прическа и ты все это время молчал?
— Да кто тебе сказал, что мне что-то не нравилось?
— Ты сам только что и сказал!
Арнольд растерялся. Он хотел развеселить Валери, которая совсем загрустила за ужином по неведомой ему причине, однако сделал только хуже.
— Мне все в тебе нравится, милая.
Валери дернула себя за тугой локон на затылке.
— И тем не менее ты мне только что сообщил, что обычно я выгляжу растрепой!
Арнольд глухо застонал.
— И в кого только у тебя такая привычка все переворачивать с ног на голову?
— Может быть, в мою безумную мать? — разозлилась Валери. — Или в отца, который погиб? Теперь уже трудно определить, знаешь ли.
— Послушай, я не хотел тебя обидеть, как раз наоборот… О, я лучше вообще ничего не буду говорить, чтобы ты не разозлилась еще сильнее.
— Вот это верное решение!
Они замолчали. Валери придвинула кресло ближе к огню, а Арнольд отошел к столу за чашками с кофе. Однако его место тут же занял Коул, который сделал вид, что ворошит кочергой поленья в камине.
— И снова ссора?
— А тебе это как будто радость приносит.
— Ты недалека от истины.
— И почему ты так сильно желаешь мне неприятностей?
— Напротив, я хочу, чтобы ты была счастлива. А Арнольд тебе не пара.
— Из чего ты сделал такой вывод? Ты совершенно не знаешь Арнольда.
— А ты? — парировал Коул. — Вы же знакомы всего шесть месяцев.
— Почти семь.
— Огромный срок, — с сарказмом произнес Коул.
— Мне понадобилось всего две недели, чтобы понять, что ты мне не подходишь. А уж за полгода точно можно разобраться во всех деталях.
— Если бы мне не предложили работу в Токио, ты бы до сих пор была в меня влюблена.
— Твой отъезд не был основной причиной нашего разрыва. Уверена, что, останься ты в Мемфисе, мы бы все равно очень скоро перестали встречаться.
— Ты лжешь самой себе.
— Нет, не лгу.
— Ты была влюблена в меня, как кошка, милая Валери.
Она небрежно пожала плечами.
— В восемнадцать лет все влюбляются.
— Ты до сих пор меня любишь.
— Вот уж нет! — прошипела она. — И не надейся!
Коул поставил кочергу на место и повернулся к Валери.
— Сюда спешит твой Арнольд, так что мы поговорим с тобой позже. Однако я хочу тебе сказать кое-что перед тем, как твой женишок оттеснит меня от камина. Валери, я хочу быть с тобой. Я не шучу. Ты не должна выходить замуж за этого аморфного типа. Вы совершенно разные. Подумай об этом на досуге.
Валери прижала руку к сердцу, внезапно почувствовав боль в груди. Где Коул был раньше, когда она действительно нуждалась в этих словах? Почему он не произнес их пять лет назад?
