девушка рассмеялась. Мне сразу понравился её смех. Задорный и звонкий. Её лицо преобразилось, а на щеках появились милые ямочки.
— И что, — она подняла на меня лукавый взгляд. — Часто это срабатывает?
— Вы удивитесь, — ухмыльнулся я.
После этой встречи я не мог выбросить её из головы. Она даже начала сниться мне. Тогда я решил, что непременно должен добиться её внимания.
Поначалу Вера побаивалась моих настойчивых ухаживаний, но я всегда добивался того, чего желал. А тогда я желал её. Я стал появляться в её жизни каждый день: встречал и провожал на работу, выяснил, где она живёт и поджидал её возле дома. Делал ей дорогие подарки, чем ещё больше пугал и смущал её. Вскоре она была опутана мной в каждой сфере своей жизни. С помощью связей я добился её повышения по работе, что, конечно же, вызвало её праведный гнев. Я намеревался полностью захватить её. Мне казалось, что в этом обладании и кроется любовь. Даже наивно собирался назвать свой следующий роман в честь неё: «Вера = любовь».
В один прекрасный день я насильно увёз её с собой в путешествие. Просто похитил после работы и не отпускал в течение двух недель.
Я увёз её на Кубу. Другая часть света, жаркий климат казались мне весьма подходящими декорациями для развития нашей истории. Это приключение было сказочно эротичным. Моя пленница сначала была немного напугана и сдержанна. Но вскоре перестала строить из себя скромницу. Она переоделась в крошечное бикини, и я просто сходил с ума от голодных взглядов других мужчин, которые провожали её аппетитную попку.
Сначала она бесилась от того, что жизнь вышла из-под её контроля и перешла под мой. Но потом устала со мной бороться и просто делала, что скажу.
Через несколько месяцев я женился на ней. Мне хотелось владеть её жизнью полностью, без остатка. Я не знаю, почему она в итоге сдалась и ответила взаимностью. Это до сих пор оставалось для меня загадкой. Я думаю, ответ кроется в психологии женщин, в особенности адаптации их нервной системы. Как известно, к стокгольмскому синдрому, при котором жертва начинает любить мучителя, больше склонны именно женщины. Когда я получил полный контроль над ней, мой внутренний демон опять ожил. Он захотел испытать её на прочность, недовольный счастьем, которое испытывал я, писатель. Да, именно я подтолкнул её к тому шагу, который в итоге привёл нас к разрыву.
Мне почему-то стало душно в нашем спокойном и милом мирке. Казалось, что я тону в море спокойствия, безмятежности и предсказуемости. За время, что я был одержим Верой, я не чувствовал ни малейшего желания писать. И это пугало меня больше всего. Вдруг счастье и творчество для меня — понятия взаимоисключающие? Я знал, что Вера до конца не понимает, что такое быть писателем, и не готова всегда играть вторую роль в моей жизни.
Я начал заставлять её встречаться с другими мужчинами. Сперва эта идея пришла мне в голову в качестве шутки. Интересно, на что она готова ради меня? Сначала Вера протестовала, не понимала, зачем мне это. В итоге я смог сломить её сопротивление. Я объяснял ей, что это у меня такая психологическая особенность, что я извращенец, что мне нравится наблюдать. Конечно же, это была не совсем правда. У меня однозначно были проблемы с психикой, но не такие. Просто я не мог больше оставаться счастливым, мне нужно было почувствовать боль, такую боль, которая бы дала толчок для написания нового романа. Я дожал её, пригрозил разрывом, и она согласилась. Сделала это. А я сидел в соседней комнате и испытывал такую боль, топлива от которой хватило бы на тысячу страниц.
Я заперся в кабинете и провёл там очень много времени в одиночестве — пил и громко разговаривал сам с собой. Вера сидела на полу под дверью, плакала и просила открыть ей. Но я не был в состоянии держать себя в руках, поэтому предпочёл не видеть её. Я быстро написал второй роман, который имел успех даже больший, чем предыдущий. Всем понравилось читать про историю любви, которая заканчивалась безумием.
Когда Вера прочитала мою книгу, она всё поняла. Она наконец-то поняла, что я готов принести в жертву писательству всё. Абсолютно всё. Она попросила меня изменить её имя, но и в этом я ей отказал. Тогда жена посмотрела на меня долгим серьёзным взглядом и сказала:
— Кирилл, ты же не любил меня никогда, да? — она задумчиво перевела взгляд куда-то в пустоту. — Ты просто обладал.
Мы развелись через месяц.
Глава 17
Кира
Я твёрдо решила, что расстанусь с Кириллом. И дело было не только в том, что он пытался меня изнасиловать прямо на улице. Я просто не хотела становиться его собственностью, его птичкой в клетке. Мне казалось, что он накинул мне на шею удавку и теперь тащит на привязи, лишь иногда ослабляя узел, чтобы могла вздохнуть и не потеряла сознание раньше времени. Мне было страшно впадать в зависимость от чего бы то ни было, испытывать слишком сильные эмоции. Я хотела контролировать свою жизнь, а он постоянно выбивал опору из-под ног, заставляя балансировать на краю пропасти.
Я сидела в библиотеке МГУ над стопкой книг и пыталась работать над своей диссертацией. К сожалению, именно пыталась работать, а не работала. Почему-то в последнее время у меня ко всему появилась стойкая апатия. Тема моей научной работы, ещё недавно такая захватывающая, теперь казалась ненужной и мелкой. Кирилл за последние три месяца изменил всё моё мировоззрение, поэтому теперь я со скепсисом изучала труды известных критиков, которыми ранее так восхищалась. Подсознательно я сравнивала их занудные и витиеватые речи с ясными и страстными рассуждениями Кирилла. Мой взгляд скользнул по открытой книге. Это был сонет Петрарки:
Все, в чем отраду сердце находило,
Сочту по пальцам. Плаванью конец:
Ладье не пересилить злого шквала.
Над бухтой буря. Порваны ветрила,
Сломалась мачта, изнурён гребец,
И путеводных звёзд как не бывало.
Эти строки, которые я уже неоднократно читала ранее, нашли внезапный сильный отклик в моей истерзанной сомнениями душе. Да, я чувствовала себя как изнурённый плаваньем гребец, уже готовый сдаться на волю бушующего океана по имени Кирилл. Я опустила голову и закрыла глаза.
Кирилл дал мне неделю на написание рассказа. Я напишу его, и мой мучитель отпустит меня? Он обещал мне. Обещал выпустить на волю. Что это значит? Мысль о том, что мы с Кириллом перестанем общаться, что он потеряет ко мне интерес,
