Тут-то и таилась опасность. Его кидало в холодный пот, когда он вспоминал вчерашнее происшествие. Полная, абсолютная потеря контроля над собой. Тугая узда, в какой он обычно держал свои эмоции, лопнула из-за страха за Сару. И это ему не понравилось. Очень не понравилось.
Именно поэтому он завтра же уезжает домой. У него нет желания попадать в еще большую зависимость от Сары. Он и так уже достаточно увяз. А ведь в конце концов обиженной останется она.
Что же касается их сделки, то он выполнил свою часть. И конечно, нет сомнения, что любой мужчина из «Хонки Тонк», включая Джако, пьяницу с добрым сердцем, будет счастлив сопровождать ее на прием к родителям. Она, наверное, выберет Эвана. Что ж, он не собирается возражать.
В мозгу мелькнула неприятная картинка — Сара и Эван танцуют... Он выругался и в отчаянии провел обеими руками по волосам.
Нет, черт возьми, он будет возражать. Он хотел быть единственным, кто держит в объятиях ее соблазнительное тело. Он хотел быть единственным, кто целует ее. И больше всего на свете он хотел обладать ею, наслаждаться жаркой, нежной любовью.
С яростным стоном он закрыл глаза, вообразив ее рядом. Ее мягкие нежные пальцы касаются его...
— Дакота?
Он медленно открыл глаза. Что это, ему почудилось шепотом произнесенное имя? Неужели страстность мечты вызвала в памяти голос? В воздухе повеяло нежным ароматом полевых цветов. Да, она здесь и такая же реальная, как горячее желание, пульсировавшее у него в крови.
Сара смотрела на него, странно зачарованная жгучей интенсивностью его взгляда. Он уставился ей в лицо. От знакомого жара ослабели колени и содрогалось все тело.
— Сара, тебе не надо было приходить сюда. — Голос ласковый и хриплый от желания.
— Это важно. Я должна тебе что-то сказать. — Она подошла ближе и обвела пальцами жесткий изгиб его подбородка. Легкими движениями стала ласкать щеки, губы. Он резко откинулся назад. — Ты не хочешь услышать, что я хочу сказать тебе?
— Нет, — рявкнул Дакота, подавляя стон.
— Жаль. — Сара прижалась к нему. — Потому что... я хочу тебя.
— Проклятие, женщина! Ты не понимаешь, что делаешь.
— Я точно знаю, что делаю, — пробормотала она, закидывая руки ему на шею. — И больше я не отступлю. — Она осыпала легкими, как перышко, поцелуями его загорелую сильную шею, остановившись там, где жилка отчаянно билась под ее губами. — Ты хочешь сказать, что не хочешь быть со мной?
— Да.
— Потребуется нечто гораздо большее, чем слова, чтобы я поверила. Потребуются доказательства. — Теперь она обнимала его за талию и опиралась на него всем телом. — А сейчас я чувствую, что ты лжешь.
— Это автоматическая реакция мужчины, когда женщина возбуждает его.
— Не просто какая-то женщина. Я.
— Сара, я тоже должен что-то сказать тебе. Я...
Она заставила его замолчать, придавив губы нежным поцелуем. Еще один бесконечно длившийся момент он сопротивлялся.
Потом рывком притянул ее к себе и стал целовать долго, медленно, полностью завладев ртом, отняв у нее дыхание и силу. На подкосившихся ногах она прижалась к нему всем своим горевшим желанием телом. Без слов он подхватил ее на руки и ласково уложил на подушки кушетки, стоявшей на траве. Потом осторожно лег на нее. Сара застонала от наслаждения.
— Дакота... Я хочу тебя, — прошептала она и положила его руки на пуговицы блузки.
Одну за одной он расстегивал пуговицы, а она, затаив дыхание, ждала. Каждый раз, когда Дакота касался ее кожи, пульс пускался в пляс. Наконец он высвободил груди из лифчика. Сара заметила, как тряслись у него руки, когда он раздвигал кружева.
— Сара, — выдохнул он, любуясь ею, — после той первой ночи сколько раз я представлял тебя такой — молочно-белой, красивой. — Он обхватил ее грудь ладонью, обвел большим пальцем розовый сосок. — (Она стонала и выгибалась от каждого прикосновения. Жар, начинавшийся в сосках, распространялся по всему телу и воспламенял интимные женские уголки.) — И такой отзывчивой. — Он нагнулся и втянул в рот воспаленный бутон. Сара закричала, когда его теплые влажные губы стали нежно потягивать сосок. Во всем теле бушевало пламя желания и окатывало се горячими волнами. — Ты такая вкусная, — шептал он, — такая жаркая, нежная, сексуальная. — Он переключил внимание на другой сосок, ласкал и посасывал его. Она прижалась к нему, почти обезумев от наслаждения. — Само совершенство, — улыбнулся он.
— Если тебе неловко... можно войти в дом, — выдохнула она, ее пальцы запутались в его буйной темной гриве.
— Любовь моя, ничто связанное с тобой не вызывает у меня неловкости. — Мягкими, влажными поцелуями он подтвердил свои слова.
— Это хорошо, потому что мне сейчас неохота двигаться.
Теперь Сара расстегивала ему рубашку и стягивала ее с плеч. Она зачарованно смотрела на поблескивавшую бронзовую кожу, на могучие мышцы, потом любовно провела ладонями по широкой груди, чувствуя тепло и биение сердца.
— Ты приятный на ощупь, — заметила она. — Твердый, теплый...
Дакота закрыл глаза. За всю жизнь он никогда не был так возбужден и так переполнен желанием. Сколько еще можно выдержать? Сколько можно держать ее в объятиях, не теряя контроля? Второй раз за два дня его полностью подчинили себе такие сильные эмоции, что он не мог им сопротивляться. Он посмотрел ей в глаза. Чудные, золотисто-коричневые, доверчивые... Он должен взять себя в руки. Она заслуживает лучшего, чем он может предложить ей.
— Нам нельзя продолжать. Я не сумею остановиться.
— Я не хочу, чтобы ты останавливался. Дакота, дойди со мной до конца. — Она провела холодными пальцами по его горячей щеке и посмотрела ему в глаза своими нежными темными глазами.
Ее тихая мольба пробудила в нем грубую, мощную, примитивную силу. Он разделил бархатные лепестки и впился в рот нежным поцелуем.
Слияние дыхания и мягкого шепота. Поцелуй, полный эротики. От желания заныло тело и защемило сердце. Сара закрыла глаза. Дакота прокладывал поцелуями дорожку от подбородка к шее и грудям. Прохладные шелковистые волосы под пальцами. Его ладони скользили по животу к поясу джинсов.
Она подчинилась, позволила ему стянуть джинсы и трусики и голая предстала перед его жадным взглядом.
Долго, долго он впитывал ее всю. А Сара боролась с желанием прикрыться руками, когда его дымящийся страстью взгляд медленно с восторгом поглощал ее — плечи и груди, живот и бедра, ласкал ее ноги. И потом он коснулся ее. Медленно. Утонченно. Благоговейно.
Губы и руки обжигали тело. И когда ей показалось, что она умирает от наслаждения, он все начал снова. Поддразнивал, впитывал, мучил, пока она не взмолилась:
