class="p1">Она изо дня в день плавно перемещалась из класса Художественной школы, находившейся в пяти минутах от дома, на продавленный диван. Обедала тем, что приготовил Павел, и принималась читать, перемежая занятие сном. Может уже в то время её тело покорилось неизлечимой болезни? Друзья-художники избегали унылую и ядовитую на слова Веронику. Даже на день рожденья, при вечном дефиците выпивки, званые, в гости, не приходили. Деньги не занимали.
Помещение, переустроенное и перепланированное, поражало уютом, чистотой и светом, вливавшимся с двух сторон. Сосновые полки были аккуратно заполнены, как в магазине, всевозможным подспорьем для рисования. Приятный запах смолы, скипидара, канифоли немного напоминал лёгкий дух опрятной церкви. Мила отмечала особую педантичность в расположении вещей и не могла поверить, что это тоже часть характера Павла.
В Художественной мастерской его тесный кабинет мало отличался от других. Он кажется был доволен произведенным эффектом: что–то тихонько напевал, ныряя на кухню и возвращаясь к столу. Накрытый зелёной тканью, у открытого окна, уставленный красивыми тарелками, он напоминал скатерть – самобранку из сказки.
– Занятно придумал, – отметила с улыбкой Мила. – Вспомнил ромашковую поляну?
Очередное появление и вовсе усадило Милу на стул. Под звуки песни из фильма «Ромео и Джульетта" в исполнении Лучано Паваротти, Павел с широкой улыбкой вынес большущий букет коралловых роз.
– Перецеловал все бутоны в благодарность за каждый прожитый тобой год. Только надежда, что мы с тобой встретимся, спасла меня от беспробудного пьянства и приковала на все эти годы к мольберту. Ты слышишь самые прочувствованные слова. Запомни. Такое не повторяют. Глаза у него увлажнились. Нет, из них двумя бороздками пролились слезы. Павел протянул букет. Мила растерянно смотрела то на него, то на цветы. Наконец, прильнула к нему и поцелуй пришёлся рядом с ухом, отчего оба расхохотались.
– Ты мне чуть не откусила ухо. В наказанье я укушу твоё. Он бережно поцеловал её обе щеки и с нежностью погладил завиток уха. -Жа-а-а-лко!
Павел принес вазу, поставил цветы на край стола и подвинул стул.
–Усаживайся – у нас будет долгий завтрак. Пока не попробуешь мою стряпню – не выпущу.
– Неужели ты автор всех этих умопомрачений?
– Да я ещё и не такое… могу. Двадцать лет практики… Крысы в лабиринте в какие сроки обучаются находить дорогу к еде?
– Всё перед тобой, приятного аппетита!
О ней заботятся! Мила почувствовала небывалый прилив энергии. На большой стене из потрескавшейся белой рамы неудержимо рвались соцветия нежно-лиловой сирени. Цветы изнемогали от тяжести лепестков и щедрого солнечного света.
В сознании возник и стал стремительно разворачиваться день, когда ветка была частью огромного цветущего куста. Рая и Виктор, их друзья, жили в стареньком родительском домике у реки. На время сбора папоротника они попросили их присмотреть за козой и кошками. Тогда-то и выбрала Раечка тяжёлую ветку махровой сирени и поставила её в зелёную бутыль.
Это были три дня блаженства: сирень, казалось, возникала на холсте сама. Плотные многослойные мазки играли со светом, наливались силой. Скоро сиреневое нашествие на полотне одержало победу. Ветка в бутыли сдалась и обмякла. Сеансы прерывались нескончаемыми поцелуями на зелёной пахучей ромашке двора, прогретой солнцем. Одежда перепачкалась зелёным, от их тел шел густой аптечный запах.
Коза не желала отдавать молоко. Набегавшись и выманив весь припасённый для неё хлеб, она сама подходила к кастрюльке, давая понять, что готова заняться настоящим делом. Вечерами, под звёздами, всё на том же ромашковом островке, они ели козье молоко с чёрным хлебом и мечтали, как совсем скоро будут жить вместе. Молодым специалистам по направлению полагалась комната в общежитии. Шли дни, когда они, кажется, дышали в унисон.
– Вчера я развел клоунаду, думал ты поймёшь и посмеёшься со мной. Видимо действительно лишку хватил. Я считаю себя мужиком, ну, в русском значении слова. Всё, что хочу в этой жизни, стараюсь сделать сам. Когда я САМ подготовлю поездку, дам тебе знать: жду тебя в … Мадресельве или еще где-то… Как тебе блинчики? Хочешь ещё?!
Мила почувствовала лёгкое головокруженье и прижалась спинке стула. Ответный импульс благодарности, нежности отменил речь. Счастье мягкими волнами накатывало на неё и возвращалось к Павлу.
– Теперь, когда я знаю твои планы, скажу о своих. Мы ещё зимой запланировали с японцем-орнитологом в июне поездку на Кунашир: я порисовать, он – поохотиться за голосами птиц. Ты дождёшься меня?
– Да! Конечно. Ты вернёшься за две недели до моего отъезда?
– Выходит так!
– Ты вчера сказала, что меня нет в твоих планах. Справедливо, если учесть, что мы в разлуке целых двадцать лет. Но это не вся правда. Мы почти каждый день были связаны душевно. Подумай обо мне, о нас. Мне хочется быть вместе.
– Климов, я почти не спала эту ночь, видишь, ввалились глаза. Что станет с моей красотой за две недели?
–Ты забыла, Подруга, что перед тобой художник. Когда решишься – я как Пигмалион займусь тобой основательно. Наведу такую красоту… Нравится мой ремонт? Так это всего лишь неживой объект. Что я сделаю с тобой, сам боюсь представить.
– Хочешь прогуляемся на море!
– Но я не готова!
– Заедем! Переоденешься.
Едва открыв дверь, Мила услышала призывный сигнал с планшета. Вызывала в скайп дочь Зоя:
– Мама, ты где с утра пропадаешь?
– У Климова.
– Климов мне нравится.
– А тебя никто не спрашивает.
– Ладно, мам, я же в шутку.
– У меня новость: друзья из Перуджи приглашают нас на неделю раньше приехать, у них в это время состоится Фестиваль Джаза. Ты как?
– Я рада приглашению.
– Мама, я могу взять отпуск и мы поедем с тобой.
– Душа моя, поговорим вечером, меня ждёт в машине Павел.
Голос Милы звучал ликующе.
После женитьбы Климова на Веронике, а вскоре вышла замуж и Мила, взаимосвязь Павла и Милы, прервавшаяся на некоторое время, возобновилась, но уже совсем в другом качестве. Иногда можно встретить такую между братом и сестрой. Для них почти не было запретных для обсуждения тем.
Это сейчас рвутся в окно со своей радостью каскады зелени. Бесчисленные флажки плещутся на солнечном ветре, отдаваясь его движению. Нежнейший запах берёзовых листьев, как порождение помешанной на чистоте прачки, льнёт к тебе забытым детским существованием.
И Богу ли? Солнцу? Человеку – прежде всего – эта зелёная ода лета. Но как долго пришлось ждать!
Ежедневные сложности в своих семьях, (а у них оказались проблемные супруги), Павел и Мила разруливали сообща, как профессионалы-психологи. При этом, разумеется, никто из посторонних не был посвящен. Да и сами они не знали настоящей цены участия
