Наступила минута тягостного молчания.
Затем она почувствовала нежное прикосновение его руки к своему плечу и услышала мягкий голос:
— Робин, скажи, что беспокоит тебя? На прошлой неделе ты была убийственно враждебна ко мне. Не держи эту злость в себе. Скажи, что не так?
— Все не так! — воскликнула она. Она повернулась к нему, но глаза ей застилали слезы. — Я хочу тебя, но не могу пойти на этот шаг! Посмотри правде в глаза, Стюарт! Мы совершенно разные люди, у нас совершенно разная жизнь. Мы чужие!
— Возможно, — терпеливо начал объяснять он. — У нас впереди целое лето, чтобы узнать друг друга, если мы захотим. А почему бы нам не захотеть? В конце концов мы оба пожалеем, если упустим такую возможность.
Снова он воздвиг эту непроницаемую стену логики. Он был прав: существовало нечто такое, что притягивало их. Искушение отдаться ему могло обернуться чем-то редкостным и особенным или чем-то губительным. Она этого никогда не узнает, если не попробует.
— Как у тебя все просто! — упрекнула она. — Ты предлагаешь заняться любовью так небрежно, словно нам нечего терять.
— Нечего. Мы можем только приобрести, — возразил он. — Ты сейчас не очень разумна, Робин.
— Я боюсь! — вырвалось у нее. — Я боюсь того, что ты заставляешь всю меня дрожать, когда целуешь, и того, что я совсем теряюсь в мыслях, когда ты рядом.
— Естественно. Ты любишь.
— Да! — Признаваться было и радостно, и больно. — Да, люблю! И поэтому очень важно, будем ли мы физически близки с тобой или нет! Если мы станем любовниками, а потом ты уйдешь от меня, то я умру тысячи раз!
Стюарт задумался.
— Есть такой риск.
— И я не уверена, что у меня есть мужество выдержать, — сказала она. Слеза покатилась по ее щеке; она нетерпеливо схватила салфетку и вытерла ее. — Как же я могу пойти на это, если у нас нет будущего!
Он задумчиво взял бокал и провел пальцем по ободку.
— Я не могу предсказать будущее, Робин. Я могу лишь заглянуть в свое сердце и быть честным в моих чувствах. И я увидел, что начинаю любить тебя.
Его слова прошли сквозь нее, как электрический удар. Робин была изумлена, она и не смела надеяться, что такое возможно. Ее темные глаза широко распахнулись в немом вопросе.
— Смешно, но я никогда не ожидал, что такие чувства придут ко мне вновь, — продолжал он. — Иногда мне казалось, что я выше такой простой штуки, как любовь, иногда я спрашивал себя, может быть, я бесчувственный истукан, потому что не смог справиться с таким сложным чувством, как любовь. Теперь я вижу, что нужно было всего лишь найти свою женщину. Тебя.
Время остановилось. Она хотела рассказать — выплеснуть любовь, которая созрела в ней и готова была вырваться наружу, — но на сердце оставалась тяжесть.
— Ты для меня не просто временное наваждение, Робин, если это то, о чем ты беспокоишься. Я готов сделать все, что могу, чтобы продлить наши отношения. Что еще я могу обещать?
Ничего, она это знала. Не зная, что сказать, она осушила бокал и достала дольку персика со дна. Она откусила половинку и собиралась бросить остаток обратно, когда Стюарт нежно перехватил ее кисть.
— Подожди.
Он поднес ее руку ко рту и съел вторую половинку.
Молчание тянулось бесконечно долго, и она очутилась в его руках, прижатая к его твердой груди; их губы встретились с одинаковой и растущей страстью, жадно наслаждаясь остатками вина и персика. Ее руки обхватили его широкую спину, а Стюарт оторвал губы, ища ее взгляд.
— Пожалуйста, не сопротивляйся больше тому, что происходит между нами. Это невыносимо!
Робин видела его боль и знала, что это правда. Ей это тоже причиняло огромные мучения. Она поняла, что хотела его с самого первого дня их встречи, и с тех пор это неисполненное желание не давало ей душевного покоя каждый день.
Полюби меня! — выдохнула она. — Пожалуйста!
— Мне кажется, что я ждал сотни лет, пока ты скажешь это, — хрипло прошептал он.
Он снова целовал ее в губы, и волна сексуального напряжения переполнила ее. Она не могла остановиться в своем стремлении почувствовать его. Она изо всей силы прижималась к мужскому телу. Его желание было таким же сильным. Его язык раздвинул ее губы и вторгся в рот, исследуя самые потаенные уголки. Они уже стояли на коленях, держа друг друга в крепких объятиях. Руки Стюарта ласкали ее спину, опускаясь все ниже и все сильнее притягивая к себе девушку. Она нетерпеливо вдавила в него свои бедра, и немой стон донесся из самой глубины его горла. Его губы начали путешествие по шее, и одновременно руки приподняли бюстгальтер и накрыли ее крепкие груди. Большие пальцы легли на чувствительные соски, и они упруго затвердели.
Стюарт начал снимать с нее одежду. Она остановила его, удержав за кисти рук:
— Здесь?
Он кивнул.
На несколько миль вокруг никого нет. Нам никто не помешает.
Робин никогда раньше не занималась любовью и даже никогда не раздевалась донага под открытым небом. Эта мысль немного отрезвила ее, но это колебание улетучилось с новым поцелуем.
«Почему бы и нет?» — подумала она и выбросила из головы все общепринятые правила морали. Стюарт поставил с ног на голову все ее ожидания. У нее в голове крутилось множество незаданных вопросов, но ни один из них не имел сейчас никакого значения. Он любил ее — этого было более чем достаточно.
Поднявшись, он помог ей встать на ноги. Она затрепетала, когда Стюарт снимал с нее бюстгальтер. Его глаза заблестели, когда он взялся за ее налившиеся желанием груди безупречной формы. Она приложила все усилия, чтобы устоять под его изучающим взглядом, и ей это удалось, ведая, что он хочет выпить каждую частичку ее тела так же, как она стремилась запомнить каждый дюйм его тела. Он провел ниточку поцелуев на груди, опускаясь на колени, чтобы расстегнуть юбку. Робин поежилась от странного чувства радости, когда юбка соскользнула по ногам вниз вместе с кружевными трусиками. Теплый ветерок заиграл на ее обнаженной коже. Она уже сняла свои белые босоножки и босиком сошла с одеяла.
Было немножко странно, но вместе с тем совсем естественно стоять перед ним совершенно обнаженной. Ее грудь приподнялась, когда она, не стыдясь и подняв обе руки, откинула волосы назад.
Он вздохнул и смял девушку в руках. Одежда Стюарта грубо царапала ее мягкую кожу. Его руки нежно двигались по обнаженной спине Робин.
— Ложись! — приказал он неожиданно.
Она легла, откинувшись на пятнистые тени шерстяного покрывала, неровно бугрившегося на жесткой траве.
Робин слышала только пение птиц и шуршание ветра, пока он снимал одежду. Она с интересом наблюдала, как на свет появлялось совершенство тела любимого мужчины.
