И она так глупо выпалила, что графиня едет с ней в Италию искать ей мужа. Даже в собственных ушах это прозвучало грубо и вульгарно, прозвучало наивно и недостойно, особенно в устах девушки, которая только что позволила покрыть себя страстными поцелуями и сама отвечала на них не менее горячо…
Не удивительно, что она сразу почувствовала, как напрягся Пол, не удивительно, что он не старался продлить расставание. Он простился с ней с небрежной беззаботностью, отчего она провела без сна почти всю ночь.
Оказалось, что графиню чрезвычайно интересует, кто был в гостях у Реншоу, и она требовала от Люси все новых имен — всех, кого она могла вспомнить. Услышав про княгиню Марианну Карадин, она подняла брови, да и про Уллу, видимо, слышала.
— Улла — распространенное в Серонии имя, — заметила графиня. — Ну а княгиню Карадин я, конечно, встречала. Как она себя вела, когда вас ей представили? — Глаза графини ярко блестели от любопытства.
— Да меня ей, собственно, никто не представлял, — призналась Люси, — во всяком случае, представили не сразу. Она сама подошла ко мне, села рядом и начала расспрашивать.
— О чем?
— Больше всего про вас, мадам.
Графиню это явно позабавило:
— Ну и что? Вам удалось убедить ее, что я еще не выжила из ума и не впала в детство? Что же она хотела обо мне узнать?
— Мне показалось, она сожалеет, что вы нигде не бываете и мало кому удается с вами встретиться…
— Не всем же так повезло, как ей, когда в Серонии разразилась катастрофа. Оказалось, что у них с мужем в Англии вложены большие деньги, да и в Америке тоже, так что когда пришлось покинуть родину, им было на что жить. Как бы то ни было, я никогда не любила эту особу.
— Оказывается, она — крестная мать мистера Эйвори. — Люси произнесла это тихо, будто надеясь поразить графиню.
Графиня ласково потрепала ее по щеке:
— Ох уж этот ваш мистер Эйвори! Когда опять с ним встречаетесь?
— Он спрашивал, свободна ли я в субботу.
Старая леди неожиданно устремила на нее внимательный, изучающий взгляд:
— Я надеюсь, дитя мое, вы понимаете, что он не тот человек, которого можно принимать всерьез? Мы же ничего о нем не знаем, а если и знаем, то очень немного. Сама не пойму, почему я проявляю такую странную мягкость каждый раз, когда вижу его, почему не говорю ему прямо, чтоб он больше сюда не показывался? Видно, меня только то и останавливает, что он вам нравится. Давно бы пора отказать ему от дома.
— Нет, нет! — воскликнула Люси, и этот возглас как бы вырвался из глубины ее души.
Графиня откинулась в кресле и укоризненно покачала головой, украшенной рыжеватыми кудрями.
— Значит, дело зашло уже так далеко? Глупышка! Как вы наивны, разве можно очертя голову кидаться навстречу первому встречному! Не хотелось бы, — вдруг ее голос стал сухим и холодным, — не хотелось бы держать пари, что мистер Эйвори уже успел сделать вам предложение? Сделал?
Щеки Люси вспыхнули, ей пришлось объяснить, что ничего такого серьезного в их отношениях нет.
— Рада слышать, — заявила старая леди все так же холодно. — Быстро жениться — долго виниться… Это правильная поговорка. Хотя джентльмен, о котором мы говорим, не из тех, кто скоро сделает кому-то предложение. Думаю, он человек рассудительный, и, поскольку ему, наверное, скоро тридцать, впечатление на него произвести не так-то просто. И это как раз хорошо, ибо вы-то, дитя мое, чересчур впечатлительны.
В другое время Люси возразила бы графине, но не сейчас. Графиня всячески пыталась доказать ей, что Пол — искушенный светский человек и не может испытывать к Люси искреннего интереса, а у Люси от этого все переворачивалось внутри. Очень может быть, что графиня права; ведь если узнаешь, что ты кого-то «интригуешь», это далеко не так приятно, как узнать, что кто-то в тебя влюблен.
А графиня продолжала дискутировать, размахивая перед Люси своей тростью:
— Мне не хочется, чтобы вы выставляли себя дурочкой, дорогая! А женщина, когда в поле ее зрения появляется соблазнительный мужчина, часто выставляет себя дурочкой! Откуда вы знаете, вдруг этот Эйвори уже с кем-то связан? Обручен или помолвлен?
— Ничего не знаю, — чуть придушенным голосом отозвалась Люси.
— Вот видите! — Трость торжествующе стукнула об пол. — Вы даже не можете поручиться, что он не женат, если уж на то пошло! Хотя он не производит впечатления человека женатого…
Серо-зеленые глаза Люси смотрели на графиню так страдальчески, что та сжалилась и опустила трость.
— Люси, дитя мое, — неожиданно тепло и ласково заговорила старая леди, — я очень вас полюбила, и мне хочется, чтобы вы были счастливы, поэтому я вам скажу вот что: мне нравится ваш молодой человек, то есть я имею в виду, что он мог бы мне понравиться. — На лице графини появилось странное выражение, она отвернулась от Люси и устремила отсутствующий взгляд в стену. — Мы хорошо понимали друг друга, когда разговаривали с ним с глазу на глаз, и я на себе почувствовала его обаяние. Я даже решила, что это не просто поверхностное умение очаровывать, а что он человек честный. Когда он что-то говорит, то искренне… Когда предпочитает помалкивать, значит, проявляет осторожность… Осторожность — вещь хорошая. Слишком много молодых людей бросаются навстречу судьбе очертя голову, он так никогда не поступит.
Люси наклонилась к графине. В ее хрипловатом голосе зазвучали просящие нотки.
— Мадам, — взмолилась она, — вы ведь что-то о нем знаете, правда? Его крестная…
— Мы были когда-то знакомы, — холодно признала старая леди. — Ну и что из этого следует?
— Разве согласилась бы княгиня Карадин стать крестной сына таких родителей, кто… кто не воспротивился тому, что их сын стал официантом?
Трость гневно стукнула об пол:
— Забудьте вы о том, что он официант! — крикнула графиня. — Это только этап в его жизни, и он ничего не значит. Набирается жизненного опыта — вот и все!
— Значит, его родители воспротивились бы?
Старая леди опять сердито ударила тростью об пол.
— Очень надеюсь, что они восстали бы против этого! Я бы восстала! Правда, я не имею отношения к его родителям, я всего лишь… — Она внезапно умолкла и отбросила прочь трость, будто та ее рассердила. — Ну, хватит говорить об этом вашем несчастном увлечении! И не пытайтесь, пожалуйста, вынудить меня сказать что-нибудь, о чем я потом горько пожалею! — графиня гневно посмотрела на Люси, и ее лицо покрылось более багровыми пятнами, чем румянец, горевший на скулах Люси. К ее ужасу графиня вся дрожала от волнения и вдруг показалась Люси очень старой. — Я не желаю больше говорить о вашем мистере Эйвори, и мне безразлично, встречаетесь вы с ним или нет. Вам же хуже, если вы не остановитесь на этом пути, который ведет к тяжелому разочарованию. А когда оно вас постигнет, не сетуйте на меня — я вас предупреждала!
