— Да.
— Они могут расценить это как попытку обманам, — шепнул, Пит Виктории, но она отмахнулась от него, как от назойливой мухи.
— Нам сообщили, что кто-то пытался силой ворваться в ваш дом, — сказал полицейский, переводя взгляд с невозмутимого Нормана на Викторию.
— Да, здесь был какой-то человек. Он стрелял в нашу собаку и в меня. — Голос мужчины звучал безжизненно, как у телефона-автомата.
— Вы ранены?
— Нет.
— Откуда он стрелял? — допытывался полицейский.
— Со двора, — ответил Норман, — но он уже скрылся.
Полицейские вошли в дом, мгновенно подмечая все мелочи: босые ноги Виктории и Нормана, кровь на его свитере, пушистый домашний халат Пита и его прическу в стиле «дело было ночью».
В холле один из полицейских спросил:
— Откуда вы знаете, что он скрылся?
— Я преследовал его до ворот, но когда почти настиг, он сел в машину и уехал.
Полицейские замедлили шаги и обернулись к Норману. Совершенно одинаково насупив брови, они посмотрели на него. Потом один из них засунул пистолет в кобуру и вытащил маленькую записную книжку.
— Сэр, вы видели номерной знак?
— Нет.
— Я видела, — вставила Виктория. — Это номерной знак округа Колумбия.
Норман устремил на нее взгляд — с мольбой и предостережением.
— Вы запомнили номер, мадам? — спросил другой полицейский.
Не глядя на Нормана, Виктория отрицательно покачала головой.
— А марку машины?
— Кажется, это был «шевроле».
— Цвет?
— Белый или, может, быть, серебристый.
— Вы когда-нибудь раньше видели эту машину?
Виктория не успела ответить, как Пит, опередил ее:
— Да, прошлой ночью. В переулке позади книжного магазина. Там была эта же машина, — проговорил он, обращаясь к Виктории и тоже не глядя на Нормана.
— Где это было, сэр? — спросил полицейский, который что-то записывал.
— В переулке позади моего магазина «Уголок читателя», в деловой части города, недалеко от залива…
— Ваше имя?
— Пит Гордон. Я здесь живу, точнее в домике для гостей…
— Вы находились там, когда у дома стреляли?
— Да. Я услышал лай Макса и встал. Пока Вики не включила свет, я ничего не видел. Потом заметались тени, раздались выстрелы, и Норман бросился за кем-то к воротам.
Полицейский кивнул.
— Вы успели рассмотреть этого человека?
— Думаю, да. — Пит только теперь взглянул на Нормана и с усилием продолжил. — Это был мужчина.
— Вы ранены, мистер Генри? — уже во второй раз спросил другой полицейский.
— Нет, — ответил Норман.
— На вас бинты, сэр, а на свитере кровь. Я подумал…
Норман провел рукой по лбу, и устало улыбнулся.
— Нет, это случилось несколько дней назад. А кровь — от собаки.
Первый полицейский опять повернулся к Питу.
— Вы сказали: это была та же машина, что и у магазина. Можете описать те события подробнее?
Пит снова посмотрел на Нормана, лицо которого оставалось непроницаемым, и чуть заметно кивнул.
— Это было сразу после презентации книги Виктории… — Он запнулся, но полицейский кивком дал понять, что знает, чем она занимается. — Мы добрались до нашей машины, когда он, — Пит, указал головой на Нормана, — вышел из темноты. Вдруг появилась эта машина, и кто-то начал стрелять в нас.
— Вы сообщили об этом в полицию?
— Н-е-ет — протянул Пит.
— Почему, сэр?
Пит перевел взгляд с Виктории на Нормана, затем на полицейского, открыл, было, рот, но, вдруг передумав, закрыл его. Если Виктория не понимает, в какое затруднительное положение они попали, то хотя бы улыбнулась ему. Как объяснить, почему они не известили полицию?
— Когда все закончилось, дело уже не казалось таким серьезным, — запинаясь, проговорил Пит.
Эта фраза прозвучала скорее как вопрос, чем как утверждение. Виктория заметила, каким подозрительным взглядом обменялись полицейские.
— Мы решили, что это какой-то псих, — спокойно вставил Норман.
— И вас нисколько не волновало, что в вас стреляли? — скептически произнес первый полицейский.
— Мы достаточно легко от него отделались, — возразил Норман, хотя, по мнению Виктории, это было явным преувеличением.
— Судя по всему, этот псих вас сегодня и потревожил, — сухо заметил второй полицейский. Он убрал пистолет в кобуру и спросил:
— У вас есть основания полагать, что кто-то охотится за вами?
Все трое молчали.
Чувствуя, что вопрос повис в воздухе, Норман попытался придать расследованию другое направление, менее опасное для себя.
— Похоже, я попал в него, потому что он прихрамывал, когда бежал к машине.
Полицейские заметно оживились. Первый из них толкнул дверь в кабинет.
— Отсюда можно пройти во двор? — спросил он.
— Через застекленную дверь позади стола, — ответила Виктория.
Второй полицейский положил в карман записную книжку и последовал за первым, задержавшись на миг, чтобы включить свет. Они не спеша, прошли через кабинет, осматривая его так же внимательно, как только что обитателей дома: не забыли ни машинку, ни диван, ни книжный шкаф, ни даже огненно-рыжий ковер, выдвинули все ящики, рассыпав их содержимое.
Перед тем, как открыть дверь, полицейские задали Норману еще один вопрос: кто, по его мнению, собирался проникнуть в дом? Воспользовавшись заминкой, Виктория бросилась в гостиную, нашла ботинки Нормана и, вернувшись в кабинет, быстро сунула их ему в руки, чтобы он снова не выходил босым на холод.
Прежде чем надеть ботинки, Норман затуманенным взором несколько секунд смотрел на них, а затем, выпрямившись, ласково провел холодной рукой по щеке Виктории.
— Сожалею, что так случилось, — очень тихо сказал он, чтобы полицейские не услышали.
— Я знаю, — ответила Виктория.
— Когда все закончится, мы уедем, — прошептал он и поцеловал ее в висок. — Мы будем далеко-далеко отсюда, где никто не сможет нас найти.
— Норман, — проговорила Виктория, обнимая его.
Руки Нормана нежно обвились вокруг ее талии, но он не прижал ее к себе, а лишь слегка похлопал по спине. Виктория в неистовом порыве приникла к нему, с горечью понимая, что скоро этот близкий ей человек неизбежно станет чужим и забудет ее любовь.
Помни меня, хотела сказать Виктория, но не смогла. Ее охватило волнение, готовое вот-вот вырваться наружу.
Норман в последний раз похлопал ее по спине и отстранился. Это были прощальные прикосновения. Губы его плотно сжались, а на лице застыла решимость. Казалось, в его сердце проник уличный холод.
— Я тоже тебя люблю, Виктория, — едва слышно молвил он с печалью расставания во взгляде.
