— Потому что мы решили дать друг другу возможность отдохнуть, — выпаливаю я, не подумав.
— Отдохнуть?! — исполненным негодования голосом говорит отец. — И кому же понадобился отдых? Тебе или Себастьяну?
— Мне, — виновато отвечаю я.
— Замечательно! — восклицает он. — Вот до чего доводит современная свобода нравов! Отдых от общения с любимым. Своего рода отпуск, верно?
Молчу.
— Такими темпами через год-другой ты затребуешь мальчиков по вызову. Чтобы время от времени совершенно забывать о муже!
Теперь он не говорит, а почти кричит. Я стою, вся сжавшись, как будто вернулась в тот день, когда семилетним ребенком тайком взяла отцовскую кружку, чтобы попить молока, и разбила ее.
— Ну вот что! — заявляет он. — Я не желаю диктовать тебе, как жить. Однако хочу, чтобы ты знала мое мнение. Себастьян серьезный, ответственный и умный человек. Когда ты согласилась стать его женой, я вздохнул с облегчением. Второго такого ты, вне всяких сомнений, не повстречаешь, а если упустишь сейчас эту возможность, будешь потом кусать локти.
Мне вспоминается, как перед самым расставанием Даррен сжал вчера мою руку. И становится ясно, что этот простой и на первый взгляд чисто дружеский жест был наполнен глубоким тайным смыслом. Делается радостно и вместе с тем берет отчаяние.
— А насчет Даррена скажу одно, — продолжает отец, — каким бы веселым он ни был, у него сейчас ни кола ни двора. — На то, чтобы организовать новый бизнес, он потратит долгие годы. Не исключено, что из этой затеи ничего не выйдет, что ему снова захочется все бросить и умчаться бог знает куда. От проблем убежать невозможно, Джой. Их нужно преодолевать. Себастьян это умеет делать с блеском, в противном случае не занимал бы столь ответственного поста. Он знает, чего хочет от жизни, привык заранее просчитывать каждый свой шаг и покоряет своей основательностью и постоянством. Даррен же, — добавляет он снисходительным тоном, от которого у меня в груди вспыхивает бунт, — хорош лишь как приятель, как сын давних соседей. Поболтать с ним о том о сем — да, приятно. Чужие веселые улыбки могут поднять настроение. Но для долгой совместной жизни задорного блеска в глазах недостаточно! Для этого нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Тебе же рожать детей, — напоминает он.
Меня душат негодование и желание вступиться за Даррена. Однако останавливает мысль, что отец отчасти прав.
— Мой тебе добрый совет, — более мягко произносит он, — выбрось из головы разную дурь, сегодня же отправляйся к Себастьяну и попробуй убедить его в том, что никаких подобных отдыхов тебе больше не понадобится. Никогда в жизни. А Даррену пожелай всех благ. Он не пропадет. Все, мне некогда. До свидания.
Связь прерывается, а я еще долго стою с трубкой в руке. Потом вешаю ее на место, сползаю по стене вниз и сижу на корточках, рассеянно глядя перед собой. Когда подходит время, выхожу из дома, не думая ни о чем. В голове стоит гул, а на сердце вновь лежит камень.
— Привет! — Даррен поднимается из-за стола и целует меня в щеку.
Его до боли знакомый цитрусово-мускусный аромат, который за последние дни, кажется, стал моей неотъемлемой частью, сегодня заставляет меня страдать. Представляю, что я никогда не почувствую его, и приходится плотнее сжимать губы, чтобы они не дрожали.
— Привет, — выдавливаю из себя, тяжело опускаясь в мягкое кресло.
— Что с тобой? — встревоженно спрашивает Даррен, заглядывая мне в глаза. — Нездоровится?
Качаю головой и вымучиваю улыбку.
— Нет. Точнее… да. Совсем немного.
Даррен смотрит на меня так, будто ради моего выздоровления готов отдать мне что угодно, хоть половину сердца.
— Может, нужны какие-нибудь лекарства? Или что-нибудь еще? — спрашивает он. — Только скажи, и я переверну весь город, но раздобуду все необходимое.
Беру его за руку. Душа рвется на части, но я умудряюсь улыбнуться непринужденнее.
— Нет, не волнуйся. Думаю, мне отлично поможет бокал белого вина. А за ним никуда не придется ехать.
Заказываем напитки и раскрываем меню. У меня все плывет перед глазами, а в ушах, как я ни пытаюсь сопротивляться, звучат и звучат рассудительные отцовские речи.
Откладываю меню и заказываю то, что заказывала в прошлый раз. Приносят вино. Делаю первый глоток и немного успокаиваюсь.
Даррен, смеясь и все поглядывая на меня с легкой тревогой, пускается рассказывать о том, как Беатрисе чуть не сделалось плохо, когда она обнаружила, что их недавно нанятая уборщица сбежала, похитив из ванной новый вантуз. Мне, несмотря на мое жуткое состояние, делается смешно, и со смехом из меня будто выходит страх и напряжение.
— В доме моих родителей вечный цирк, — говорит Даррен, поблескивая глазами. — Иногда я подумываю, не установить ли повсюду скрытые камеры? Получится славная комедия, которая при необходимости будет поднимать настроение.
С улыбкой качаю головой.
— Лучше не рискуй. Если Беатриса обнаружит такую камеру, тут же умрет.
Даррен кривит потешную рожицу.
— Вообще-то да. — Он вздыхает с шутливым огорчением. — Что ж, придется изобрести другое средство против хандры. — Его взгляд останавливается на моем лице, и в глазах отражается нежность. — Кстати, ты сегодня здорово выглядишь.
— Спасибо, — краснею я. — Ты тоже.
Даррен отвечает ласковой улыбкой.
Приносят заказ, и какое-то время мы молча едим. Нет, все определенно изменилось, думаю я. Причем безвозвратно. Видеть в нем просто друга я больше никогда не смогу, а к чему это все приведет? Может, отец прав? Не пора ли мягко намекнуть, что не стоит нам больше так часто встречаться?
Мною овладевает настоящая паника. Чтобы успокоить внезапно разыгравшуюся внутри бурю, хватаю бокал и делаю еще несколько глотков вина. Даррен смотрит в тарелку и как будто ничего не замечает.
Нет, решаю я. С серьезными разговорами лучше повременить. А то наломаю дров и уж точно до конца своих дней буду кусать локти.
Даррен промокает губы салфеткой и отодвигает тарелку в сторону.
— Помнишь, я сказал вчера, что вполне готов строить новую жизнь? — спрашивает он подозрительно загадочным тоном.
— Гм… — Вспоминая о вчерашнем, я чуть не давлюсь креветкой и допиваю вино. — Да… конечно, помню.
— Я неспроста завел об этом речь, Джой, — явно волнуясь, произносит Даррен. — Знаешь… я все это время раздумывал… О твоей судьбе, о том, что приключилось со мной, о необходимости подстраиваться под обстоятельства и умении определить самое главное в жизни.
Он умолкает и смотрит на меня так, будто я должна что-то прочесть по его глазам, но я не понимаю, что именно. В эти минуты во мне все смешивается и невозможно сказать, кто мне нужен, кто нет и о чем я мечтаю.
