Резко зазвонил коммутатор. Клея вздрогнула, не сразу очнувшись от своих мыслей.
— Да, Макс?
— Подойди-ка сюда, быстренько, — сказал он и сразу положил трубку.
Клея собралась с духом, постаралась придать лицу беззаботное выражение, взяла блокнот и направилась к нему в кабинет.
Макс переоделся — как и собирался утром. Клея медленно пересекла комнату и села напротив него. Темный костюм в тонкую белую полоску был очень ему к лицу, придавая особую значительность его худощавой мускулистой фигуре, белая рубашка красиво оттеняла смуглую кожу. Весь его аккуратный, ухоженный вид говорил о размеренной, упорядоченной жизни, гладко катящейся по прямым рельсам, — все лишнее он безжалостно отметал.
У меня под сердцем твой ребенок, Макс, сказала она про себя. У меня будет твой ребенок.
На глаза ей опять навернулись слезы, и она быстро заморгала, стараясь их отогнать.
Совсем не владею собой, подумала она и низко опустила голову, как будто рассматривая блокнот у себя на коленях, обтянутых черной шерстяной тканью делового костюма.
— Так ты виделась со своей подругой?
— С какой?.. — Звук его голоса застал ее врасплох — ей казалось, что Макс полностью поглощен своими бумагами. Спокойно, Клея, сказала она себе. Так можно совсем раскваситься, вроде девушки из той песенки в кафе. — Да, виделась, мы зашли в бистро недалеко от Риджент-стрит.
Но Макс не слушал ее — он внимательно читал убористый текст на лежащих перед ним страницах. Да и спросил он просто так, из вежливости. Все, что связано с ней, его не особенно интересует, разве только постель…
Не будь циничной, Клея, одернула она себя. На тебя это совсем не похоже. Чем ты занимаешься? Стоишь тут, обманываешь его, а сама ведь любишь его… и ненавидишь! Самое печальное, что он вообще ни о чем не догадывается!
— Ты готова? — Макс взглянул на нее и невольно нахмурился, заметив страдальческое выражение на ее лице. Он внезапно подумал, что сейчас перед ним совсем не та девушка, какую привык видеть в это время дня, но тут же отбросил эту мысль. — В шести экземплярах, — сказал он, передавая ей со стола стопку бумаг. — На имя… — Их деловой день набирал скорость.
Только в пять часов позволили они себе передохнуть, а до этого оба, каждый на своем месте, работали, ни на что не отвлекаясь. Задания требовательного Макса заставили Клею забыть на время свои проблемы. Но бледность, должно быть, все еще покрывала ее нежные щеки, так что Макс, выйдя из своего кабинета, остановился у ее стола и внимательно посмотрел на нее. Сейчас он в первый раз по-настоящему увидел ее.
— Клея, как ты себя чувствуешь? — Костяшками пальцев он оперся о стол, немного наклонил темноволосую голову и заглянул ей в лицо.
Если бы на душе у нее не скребли кошки, она была бы бесконечно благодарна ему за внимание. Вместо этого на лице ее появилась деланная, даже немного вызывающая улыбка.
— Со мной все в порядке, — соврала она и для пущей убедительности улыбнулась еще шире. — Просто день сегодня какой-то тяжелый… Поскорее бы домой, я бы легла пораньше.
Он хмурился — в своей обычной манере, но в глазах его светилась нежность, и у нее защемило сердце — захотелось прильнуть к нему всем телом: ведь она любила его, и малейшая его ласка переворачивала все ее существо.
— Клея, ты красавица, — прошептал он, а затем неожиданно протянул руку и ласково погладил ее по щеке. — Клея, мне кажется, я… — Тут он замолчал, и она почувствовала, как напряглись его пальцы, но он сразу же отвел руку, выпрямился, с каким-то странным новым выражением, — казалось, он с трудом владеет собой.
Что с ним? Почему он в таком напряжении? Клея не могла понять. Зачем он подошел к ней, что хочет сказать? Внезапно ее охватила паника — неужели он знает? Но как он мог догадаться? Нет, это невозможно.
Но Макс усилием воли заставил себя вернуться в обычное расположение духа. Клея нутром ощутила этот его переход из одного настроения в другое, хотя внешне он ничем себя не выдал. Но вот улыбка его снова стала насмешливой, напряжение постепенно сошло.
Сама же Клея, начисто лишенная обычного для женщин тщеславия, совершенно не задумывалась о том, что же видит Макс, когда смотрит на нее. Он придумал ей шутливое прозвище — «моя пленительная гитана», но и в самом деле она была пленительной гитаной. Он обожал ее черные как смоль вьющиеся волосы, спадавшие на плечи и спину свободными тяжелыми волнами. На службе, к сожалению, Клее приходилось собирать их в тяжелый узел на затылке, но это только подчеркивало ее прелестный правильный овал и нежную матовую кожу. Ее огромные, немного раскосые глаза имели свойство менять свой цвет — от светло-лилового, лавандового, до глубокого темно-синего — и придавали какую-то загадочность всему ее цыганскому облику. Прямой носик, пухлые, чувственные губы. Высокая и стройная фигура с изящными округлыми формами. Сама того не подозревая, Клея волновала кровь и бередила души многих мужчин. Даже Макс не устоял, хотя и сердился на себя за это. Ему не нравилось, когда в его жестком характере обнаруживалась слабинка.
— Ты закончила работу? — Он взглянул на часы — ему уже надо было уходить.
— Еще чуть-чуть, десять минут — и все, — сказала она с улыбкой. Она знала, что на сегодняшний вечер у него назначен деловой ужин, и ему не хотелось бы, чтобы она оставалась работать после его ухода. Он был честным и совестливым начальником и не считал справедливым требовать от подчиненных большего, чем делал сам. — Желаю тебе приятно провести время, — сказала Клея на прощанье.
— Спасибо, встретимся завтра вечером. — Ему явно не хотелось уходить, и он переминался с ноги на ногу. Завтра суббота, они идут в театр. Клея заранее заказала билеты на новый мюзикл Тима Райса. Песня, преследовавшая ее целый день сегодня, была оттуда. — Мы могли бы пойти куда-нибудь в клуб… поужинаем, потанцуем…
Что произошло? Клею смутил его непонятный, неуверенный тон.
— Ты действительно хорошо себя чувствуешь?
С ним самим что-то странное происходит — не в его обычае дважды задавать один и тот же вопрос. Должно быть, она выглядит ужасно, и он поневоле встревожился. Но она была так расстроена и так устала, что повела себя совершенно неестественно.
— Да что могло со мной случиться, Макс? Что ты задаешь такие вопросы? Если будешь продолжать в том же духе, я решу, что у тебя совесть нечиста.
Никогда до этого не говорили они в офисе о своих личных делах и никогда не допускали подобного тона.
Такой оборот разговора Максу не понравился, лицо его потемнело.
— Слушая тебя, можно подумать, что я жестокий человек, — процедил он сквозь зубы и сердито направился к двери.
